Та, которой нет

— Так грустно, когда праздник на пороге, а у кого-то беда… — вместо приветствия сказала Влада.

— Беда — это когда помочь нечем, — ответил Дмитрий Эдуардович. — А Новый год можно и через месяц отметить. С китайцами, например.

Они с Глебом пожали друг другу руки.

— Пойдемте ко мне на полчасика, — позвал врач. — расскажете, что к чему. А я послушаю, отвлекусь немного.

— Мы с подарочком, — сказала Влада.

— О, приятно!

— К праздничному столу. Вы ведь дома отмечать будете?

— Мой дом здесь, Влада, — Дмитрий Эдуардович подождал, пока они оставят верхнюю одежду в гардеробе, накинут халаты и натянут бахилы. — Супруга ведь тоже со мной работает. Правда, вчера к дочке уехала, помочь с внуком. У меня же месяц назад внук родился, да… Так я с коллективом отмечусь, чего в квартире одному делать?

— Внук — это здорово, поздравляю! — тепло сказал Глеб.

— А то, дети вообще самый замечательный народ! — подмигнул владелец клиники.

Они поднялись в кабинет, и Дмитрий Эдуардович рассказал о том, как прошла операция у Бархатова. Владе все время казалось, что он чего-то не договаривает, — это было заметно по его коротким взглядам, которые он бросал на нее. В какой-то момент она даже подумала, что он хочет остаться наедине с Глебом. Вероятно, существовала какая-то информация, которой он хотел поделиться именно с ним. Поэтому она, извинившись, отпросилась на несколько минут, чтобы посетить уборную.

Выйдя в коридор, она прошлась туда-сюда, а затем спустилась вниз, к отделению реанимации. Дмитрий Эдуардович обмолвился, что Бархатов теперь его квартирант, и он определил его в новую палату в отделении интенсивной терапии. Где это, она не знала, поэтому просто остановилась у знакомой двери, чтобы мысленно пожелать Бархатову скорейшего выздоровления.

— Ну что ты маешься? Бродишь туда-сюда… — раздался голос за спиной Влады.

Она напряглась, но оборачиваться не торопилась, прислушивалась, ожидая продолжения.

— Иди, поможешь мне. Я вон еловых веток принесла и дождика цветного. Запах сумасшедший! Новый год все-таки… праздник… В ординаторской поставим.

Влада не выдержала и повернула голову. Шаркающей походкой по коридору шла уборщица. В ее руках действительно была охапка еловых веток, которые она прижимала к груди. Недолго думая, Влада пошла за ней, стараясь ступать как можно тише. Уборщица зашла в туалет, откуда вскоре послышался звон металлического ведра и шум воды. Влада встала за дверью, чтобы ее не увидели. Когда женщина вышла, она, сама не зная почему, продолжила идти за ней, будто привязанная. По коридорам прогуливались пациенты, спешили врачи и обслуживающий персонал — от обычной больницы клинику Дмитрия Эдуардовича отличало лишь большое количество цветов и уютная, совсем не казенная, атмосфера в отделениях для выздоравливающих. Влада сбилась со счета, сколько поворотов они прошли, когда уборщица открыла одну из дверей, выставив перед собой еловый букет.

— Обалдеть! — раздался звонкий голос, от которого у нее зашевелись волосы на голове.

— Ты тут уже? Шустрая… На вот тебе!

Влада прижалась к стене, спрятавшись за тумбу с журналами, и некоторое время не могла пошевелиться. Голова закружилась, а за ней и больничный коридор перед глазами. Влада никак не могла разобрать, о чем говорили в палате, потому что в ушах стучала кровь. Она дождалась, когда уборщица снова уйдет, затем несколько раз глубоко вздохнула и сделала первый шаг.

69

Первое, что бросилось Владе в глаза, это обилие света. Она зажмурилась на мгновение после спокойной бежево-зеленой гаммы коридора, а затем, приглядевшись, поняла, что на полу стоит зажженная лампа.

В комнате были светлые стены и серый пол. Мебель, стоявшая вдоль стен, находилась в упаковке полиэтилена. Посреди комнаты, спиной к двери, сидела девушка в белом халате и плотно натянутой шапочке — медсестра, санитарка? Перед ней лежал большой лист ватмана. Охапка еловых веток находилась сейчас сбоку от двери, и Влада почувствовала густой смолянистый запах.

Перешагнув за порог, она остановилась и кашлянула.

— Да-да, тетя Клава, сейчас только нос снеговику раскрашу… — отозвалась девушка.

Влада почувствовала, как возбуждение сменилось головокружительной радостью. Она не могла ошибиться — голос Стаси совсем не изменился за эти годы и отдавал все той же хрипотцой.

Влада подошла ближе, склонилась над рисунком и, чтобы не напугать ее, тихо произнесла:

— Красиво…

Девушка чуть развернулась, задержав кисточку с краской на весу. Дольше, чем было нужно, — оранжевая капля упала на лист.

— Теперь придется рисовать еще одного снеговика. Совсем маленького, — сказала она.

— Малыша, — кивнула Влада. — Пусть они идут с мамой. Я помогу… — Она устроилась на полу и пододвинула банку с водой. Выбрала из разбросанных кистей одну. Сжав ее в кулаке, часто задышала, не в силах справиться с эмоциями. — Я… скучала по тебе, Стася…

— Я тоже…

На лист упала крупная слеза. Стася плакала.

— Ты что? Не надо! — Влада захотела прижать ее к груди и протянула руки.

— Все нормально, — Стася улыбнулась. — Я видела тебя в окно несколько дней назад. Тебя и… Глеба.