Та'рих-и Рашиди

В итоге Мухаммад Султан мирза...[1197]

, внук от дочери Султана Хусайна мирзы, о котором упоминалось [при описании] Хорасана, договорился с Шир ханом и бежал к нему. В Индию он приехал на службу к Бабур Падишаху, [Бабур] Падишах отнесся к нему с большим уважением и встретил его разными царскими милостями. После смерти Бабур Падишаха он неоднократно проявлял непокорность Хумайун падишаху и, ничего не добившись, вновь возвращался к нему и [Хумайун] падишах прощал ему его вину. Таким образом, [с его бегством] открылся путь [для других], /313б

/ и каждый стремился убежать из войска. Удивительнее всего то, что эти бежавшие безрассудные люди не шли к Шир хану и не надеялись на его милость, [они говорили]: “В войске жарко, мы пойдем и отдохнем в своих местах”.

Большая часть вспомогательных сил, оставленных Камраном мирзой, бежала в Лахор. Среди снаряжения, имевшегося у [Хумайун] падишаха, было семьсот повозок, каждую из которых тянули четыре пары быков, и на каждую повозку клали румийское орудие, которое выбрасывало ядра весом в пятьсот мискалей. В те дни я много раз наблюдал, как с вершины возвышенности они безошибочно попадали в едва только показавшегося всадника. И имелось еще восемь больших пушек, каждую из которых тащило восемь[1198]

пар быков. Каменные ядра для них не подходили — рассыпались, и в них применялись ядра из семи сплавов, каждое из которых весило пять тысяч мискалей, и стоимость каждого была один бадра — двести мискалей серебром. Ими стреляли на расстояние одного фарсаха.

Когда воины стали разбегаться, мы посоветовались и решили, что поскольку войско и без битвы распадается, то следует вступить в сражение, чтобы, если даже дело примет нежелательный оборот, люди не осуждали, что такую страну, как Индия, такие-то слепцы выпустили из рук, даже не вступив в сражение. И другое: если воины перейдут реку, никто больше не сможет бежать. По этим причинам мы перешли реку.

Оба войска проложили рвы. Каждый день неорганизованная чернь и индийцы с обеих сторон самовольно завязывали стычки.

В это время полил ливневый дождь и земля, где расположился лагерь того войска печали, пропиталась водой и необходимо было перебраться в другое место. Знающие люди говорили, что еще один такой дождь и наводнение ввергнут все войско в пучину смятения, поэтому следует расположиться напротив врага на высоком месте, чтобы потоки воды не заливали его. /314а/ Я походил по окрестностям, нашел подходящее место и мы собрались перейти туда. Я доложил, что сначала мы подвергнем врага испытанию, чтобы он не атаковал нас во время перемещения. Сражение во время перемещения нежелательно. Завтра, в десятый день [месяца мухаррама] в полном порядке мы выстроим ряды, но вперед не пойдем. Когда мы увидим, что враг вышел из рва и продвигается вперед, мы сами начнем бой и, в конце концов, между нами произойдет сражение. Это более приемлемо, так как мы выстроимся, выставим вперед большие пушки и другие орудия, а между повозками разместим стрелков, которых около пяти тысяч. Если враг выйдет и атакует нас, то лучшего места и времени для сражения не будет. Если же враг не выйдет из рвов, то мы примерно до половины дня сохраним ряды. В тот день, когда станет известно, что враг не собирается выходить из рвов, мы вернемся на свои места. На следующий день таким же образом мы выстроим ряды, а обоз пройдет за этими рядами и разместится на новом месте, а мы прибудем туда следом за ним. Это, кажется, согласуется с осторожностью. Все опытные люди одобрили это мнение.