"Та самая Аннушка". Часть вторая: "Это ничего не значит" (СИ)

— Она мне не нравится, пусть возьмёт другого курьера.

— Она хочет только тебя.

— Какого чёрта?

— Тебе не всё равно? Она платит топливом. И это много топлива. Анита, ты знаешь, в каком положении наш клан…

— Он не в положении, он в жопе, — перебила его я. — Ладно, куда ехать?

— Она покажет.

— Она что, едет со мной?

— Такова цена.

— Ненавижу тебя.

— Я тоже тебя люблю, Анита. Не задерживайся, возвращайся быстрей, погода портится. Боюсь, в этом году зима наступит ещё раньше…

— Что тебе от меня надо, синеглазая старуха?

— Просто доставка. Это ведь твоя работа, синеглазая девчонка?

— Да, я курьер. Но, если бы не топливо для клана, я бы вышвырнула тебя из машины на ходу.

— Значит, придётся меня терпеть.

— Чего ты хочешь на самом деле?

— Кое-что тебе показать.

— Меня не переубедить.

— Я попробую. Это последняя попытка, обещаю.

Мы ехали трое суток, ночевали в пустошах, и каждый вечер женщина рассказывала мне про Дорогу, про Мультиверсум и про корректоров — таких, как она. Людей, которые спасают миры.

— Это дети, напуганные, растерянные, травмированные, пережившие страшные личные трагедии.

— Я не ребёнок.

— И не взрослая. Ты застыла в моменте, который тебя травмировал, и отказываешься жить дальше.

— Мне незачем жить дальше.

— Я надеюсь дать тебе повод.

Дорога, по которой мы ехали, свернула в сторону гор и закончилась возле большого противоатомного убежища. Их много настроили перед войной, но они никого не спасли — люди сгорели прямо в городах, не успев туда добраться. Запасы еды, топлива и медикаментов давно выгребли, а жить в бетонных пещерах никому не хотелось, поэтому подземные строения остались памятником бессмысленно потраченным ресурсам.

Но не здесь.

Возле ржавых стальных ворот кто-то разбил огородик, дымила жестяной трубой самодельная печка, на ней стоял котелок.

— Пойдём, — сказала мне женщина. — Отнесём груз.

Мы вытащили из кузова большой, но не тяжёлый ящик, взялись с двух сторон за ручки и понесли его внутрь. И первое, что я увидела, пройдя взрывостойкую гермодверь, — дети.

В кланах к тому времени почти не было детей. Они не выживали, умирая от жары, холода, болезней, антисанитарии, тягот кочевой жизни и недостатка нормальной еды. Я не задумывалась над этим, я тогда вообще мало задумывалась, живя эмоциями и моментом.

— Откуда столько мелких? — спросила я женщину.

— Здесь принимают детей из всех кланов. Лечат, кормят, растят, учат. В пустошах им не выжить, а тут есть шанс.

— Но зачем?

— Чтобы жизнь не прекратилась.

В ящике оказались продукты, медикаменты, сладости — я аж слюной закапала. Уже год не видела шоколада.

— Спасибо, — сказала высокая светловолосая женщина. — Вы нам очень помогли. Мы делаем, что можем, но кланы сами бедствуют, им не до детей. Раньше с нами делились едой, а теперь боимся, как бы не отняли последнее. Вы первые, кто что-то привёз за неделю. И единственные, кто привёз лекарства. Я уж думала, их вовсе не осталось. Увы, многие дети болеют, и нам почти нечем их лечить.

— Я привезу ещё, — сказала нанявшая меня старуха. — Напишите, что вам нужно в первую очередь. А пока пусть кто-нибудь покажет ваше убежище девочке. Ей будет интересно.

Я понимала, чего она хочет добиться, но не стала отказываться. Я была не только курьером, но и разведчиком клана, а информация всегда может пригодиться. Чумазый мальчишка лет десяти повёл меня вглубь бункера, важно показывая:

— Вот тут у нас склад, тут кухня, тут больничка, тут загон для малышни…

Я шла, кивала, и думала, что место неплохое, и если в пустошах станет совсем паршиво, то клан сможет сколько-то продержаться тут. Широкие ворота позволят загнать технику, вход легко оборонять от врагов, в глубине будет не так холодно, как снаружи… Вот только куда девать столько нахлебников?

— А вот это моё

любимое место! — сказал пацан. — Заходи!

В большом сумрачном помещении застеленный чем-то мягким пол, и бросившиеся нам навстречу неловкие смешные мохнатые комки.

— Смотри, какие щенята! — закричал мальчишка, пытаясь обнять их всех разом.

А я смотрела и думала, что скоро зима. И холод. И голод. И однажды вот этот пацан съест похлёбку из этих щенков. Или умрёт. И это что-то для меня изменило, хотя я до сих пор не могу сказать, почему.

— Ты не ценишь свою жизнь, — сказала мне синеглазая старуха. — Твоё право. Но у всего есть цена, и я готова её заплатить.

— Но что ты дашь взамен? — удивилась я. — И кому?

— Много жизней за одну. Все эти дети выживут, если ты уедешь со мной.

— Ты врёшь, — покачала головой я. — Даже если коллапс прекратится, им не продержаться. У них нет еды. Нет оружия. Нет топлива. Первый же клан, который сюда доберётся, выкинет их на мороз. И это в лучшем случае. Потому что про некоторых ходят совсем уже дурные слухи.

— Если ты согласишься, я найму «Гонщиков» на их защиту. Топливо. Еда. Медикаменты. Патроны. Они перезимуют спокойно, а следующая зима уже не будет такой страшной.

— И всё это за то, чтобы я согласилась не умирать? Почему?

— Потому что только из таких, как ты, получаются такие, как я. Ты согласна?

— Два условия.

— Какие?

— Первое — мы уедем на моём «Чёрте». Ни за что его не брошу.

— А второе?