Табельный выстрел

— И знаешь, я выжил, потому что я всегда думаю о самом плохом, — вдруг как копьем пронзил Грек ее совершенно трезвым взором. — Что-то ты егозишь, красавица? Волнует чего?

— Да ничего, Грек.

— Узнала что интересное? Или не люб стал? Ты не стесняйся. Я все пойму.

— Да ничего не узнала.

— Любаша, я два раза не повторяю. Не доводи до греха. Ты мне близкая. И я не хочу тебя потерять вот так, не за понюх табаку… Говори, шалава! — Грек неожиданно врезал кулаком по столу так, что подпрыгнула посуда, опрокинулся стакан, недопитый спирт разлился по столу.

Люба затеребила кухонное полотенце.

— Ну, — Грек подался к ней, разведя по-блатному пальцы — мол, глаза сейчас выколю.

— На улице Крылова — это ты с братьями этими? С Калюжными?.. Это вы евреев замочили?

Грек широко улыбнулся и почти ласково посмотрел на нее.

— Ну чего ж ты молчишь? — подала голос Любовь.

— Жизнь такая штука. Кто-то должен умирать. А кто-то — убивать.

Руки ее затряслись. Истории про воровские войны проняли ее, конечно. Но они были где-то там, в былинных временах, которые ушли навсегда. А убийство шестерых человек — оно здесь, рядом… Она все-таки была права. Это он!

— Что потупилась? В глаза мне смотри, овца мутная, — Грек опять шарахнул по столу кулаком. — Я сказал — в глаза!

Она посмотрела ему в глаза, губы ее тряслись. Она была близка к панике. Еще немного — побежит отсюда сломя голову.

— А ты, я вижу, Любаша, прицениваешься — не сдать ли меня ментам от греха подальше.

— Ты за кого меня держишь? — возмутилась Люба, но получилось у нее это недостаточно искренне.

— За честную держу, Норка. И без блуда всякого. Если решила с ментами в свою игру сыграть, что ж. Вольной воля.

— Да в мыслях не было.

— Было. Иначе чего ты так раскраснелась?.. Ну, за думки-то суда нет. Главное, чтобы дел не было.

— Не будет.

— А я страховочку, как в госстрахе, сделаю. Шепну кой-кому — если меня неожиданно легавые скрутят, придите к Любаше, поспрашивайте. Она-то вам и расскажет, как дело было. Ведь расскажешь?

— Да о чем ты?!

— Расскажешь, если хорошо спросят. А потом и притопят тебя. И вскоре никто и не вспомнит, что ты землю топтала.

— Ну ты что говоришь? Тебя кто угодно сдать может. А ко мне вопросы?

— Мало кто. И на всех свою страховочку выписал. Ты подумай, Любаша. Не торопись, прежде чем что-то делать.

Он поднялся из-за стола, качнулся:

— Что-то утомился я. Пора бы и на боковую. День тяжелый был.

Она собирала посуду, а проклятая дрожь в руках никак не унималась. Она попала в западню. И вся надежда лишь на то, что Грек сделает все свои дела и навсегда уйдет из ее жизни. Или что мерзавца пришьют его же кореша.

А может, самой его — того. Топориком. И до речки, там утопить. Вон, на тачку садовую погрузить, завернуть в ковер. Жалко, правда, ковер, новый… Или просто прикопать в огороде?

Мысль-то хорошая. Только вот хватит ли у нее духу?

Если подумать, духу должно хватить. И не такое люди делают. Вот только надо его набраться.

Грек захрапел. И она посмотрела в сторону прислоненного к стенке в коридоре топора для рубки дров…

Глава 31

Поливанов пролистнул журнал «Техника — молодежи».

«Создано для ленивых. Разработан пульт дистанционного управления, использующий инфракрасные излучения. В течение ближайших лет прогнозируется его использование для бытовой техники, особенно для телевизоров, что даст возможность лентяям переключать программы, не вставая с дивана…

Молдавские ученые утверждают — электромагнитные поля могут повысить урожайность сельхозкультур…

Советским ученым А. Прохорову и Н. Басову за фундаментальные работы в области квантовой электроники, приведшие к созданию генераторов и усилителей на основе принципа лазера, присуждена Нобелевская премия…»

Читая новости науки, узнавая о свершениях, Поливанов ощущал какое-то внутреннее напряжение.

Люди во всем мире создают изобретения, делают потрясающие открытия, стремятся в будущее, а подполковник милиции зачищает отходы из прошлого.

Ладно, перерыв закончен… Вернемся к нашим баранам. Точнее, к бумагам.

Он заново перерывал бумаги по отработанным фигурантам. Ни на чем взгляд не останавливался.

Маслов был прав — второе дыхание все-таки пришло. Чугунная усталость отступила, снова появилась энергия. И с новой энергией они бились лбом о стену. Потом третье дыхание. А потом?

Раздался телефонный звонок.

— Босс, ваш верный слуга Зоркий глаз в разведке на берегах Онтарио и выслеживает бледнолицых врагов, — сообщил Маслов.

— Утомил, Вова, своим Фенимором Купером. По-человечески доложи, чего узнал?

— Пока ничего. Обходим участок, с людьми говорим.

— Ты сейчас где?

— В отделении милиции. Жду участкового с гордой фамилией Опупеев.

— Как?

— Опупеев.

— Тяжело ему, наверное, в жизни приходится.

— Уж нелегко.

— И зачем он тебе нужен?

— Да тут коллеги его сказали, какое-то мелкое происшествие у него было в тот день. Но по нашим материалам ничего не проходит. Вот хочу поинтересоваться.

— А давай я подъеду, — принял решение Поливанов. — Не могу уже бумаги видеть.