Табу

Ясно, подкатывал к ней, но как-то безуспешно.

Потом эта Надя все-таки вышла из кабинета. Викентий схватился за водку и плеснул ей в сок, совсем немного, но затем вынул из кармана бутылёк и добавил в коктейль несколько капель. Посмотрел прямо в камеру и подмигнул.

– Что это? Клофелин? – хохотнул Макс.

– Да, ну нет, конечно, – хмыкнул Викентий. – Так, ерунда, просто чтоб чуток расслабилась.

Он поднёс палец к губам, мол, тихо…

Надя вернулась. Викентий буквально всунул ей этот сок в руку и ухватил запястье. Послышался голос Яны: «Ну чего ты ломаешься? Пей до дна!». И вот уже все хором: «Пей до дна».

Крепко же в нее Викентий вцепился, пока не допила, так и не отпустил. Почти сразу девушка обмякла на стуле. Викентий, никого не смущаясь, принялся в открытую тискать ее, уткнулся ей в шею, запустил руку под блузку, но она больше не протестовала. А потом вдруг завалилась на бок. Яна захихикала.

В кадре на секунду появилось обеспокоенное лицо Дэна: «Ей плохо, по-моему. Надо скорую вызвать».

«Да, не-е-е, ей наоборот хорошо», – похабно захохотал Макс.

«Правда, Дэн, чего ты гоношишься? Не надо никакой скорой. Надька просто напилась. Завтра оклемается», – ответила ему Яна.

Я прокручивал ролик снова и снова. Смотрел только до середины, до того момента, когда они совершили роковую ошибку. До того, как обрекли себя. Я запоминал их лица, взгляды, голоса, смех. Затем всё удалил. Они хотели, чтобы это осталось тайной. Пусть так и будет. В конце концов, они и так заплатили за это слишком высокую цену.

***

В сентябре я вновь побывал в Онгурене. Привез с собой саженец молодой лиственницы и высадил в том месте, где в последний раз видел Эрдэни живым, у границы мыса. Буряты говорили, что не приживется – грунт неподходящий. Но дерево прижилось.

Спустя год я опять туда наведался и по бурятскому обычаю привязал на ветку ленточку...

Конец