Таящийся ужас 2

— Нет, мой брат работает, точнее, работал, по заказам министерства авиации. Ему хотелось куда-нибудь уехать из Парижа, но все же поддерживать с ним связь, чтобы квалифицированные механики могли приезжать к нему и помогать налаживать ту или иную технологическую новинку. Вот я и предоставил в его распоряжение один из старых цехов нашей фабрики, где он и поселился, — цех соорудил еще наш дед, он располагается на холме позади основного здания фабрики.

— Понимаю. Он рассказывал вам о своей работе? Какими именно исследованиями он занимался?

— Он редко заговаривал о своей работе. Думаю, в министерстве авиации вам дадут больше информации. Знаю только, что он намеревался провести серию экспериментов, на подготовку которых потратил несколько месяцев, — что-то связанное с дезинтеграцией вещества, так, во всяком случае, он мне сказал.

Чуть сбавив скорость, комиссар съехал с основного шоссе, направив машину в открытые ворота фабрики, после чего резко остановился рядом с явно поджидавшим его полицейским.

Мне не к чему было выслушивать рапорт охранника — я знал, что мой брат мертв, и мне почему-то показалось, что знаю я это уже давным-давно. Дрожа как осенний листок, я выкарабкался вслед за комиссаром.

Из дверей вышел еще один полицейский, который проводил нас в ярко освещенную мастерскую. Несколько людей в форме стояли рядом с молотом и наблюдали за тем, как двое экспертов устанавливают фотокамеру. Объектив был обращен книзу, и я сделал над собой усилие, чтобы посмотреть туда же.

Все оказалось не так ужасно, как я предполагал. Хотя я никогда не видел брата пьяным, сейчас мне показалось, что он попросту отсыпается после крутой попойки, лежа на животе на узкой подставке, по которой, как я догадался, под молот подкатывают раскаленные добела металлические чушки. Уже с первого взгляда я заметил, что его голова и одна рука превратились в некое сплющенное месиво, но мой рассудок почему-то сразу же отверг эту мысль. Более того, мне показалось, что ему удалось каким-то образом вдавить и голову, и руку в твердь металла под молотом.

Переговорив с коллегами, комиссар повернулся ко мне.

— Как бы нам поднять молот, месье Деламбр?

— Я могу его поднять.

— Может, надо позвать кого-нибудь из ваших людей?

— Нет, я и сам справлюсь. Видите эту приборную доску? Когда-то она обслуживала исключительно паровой молот, но сейчас везде понатыкано электроники. Видите, комиссар, молот был установлен на удар в пятьдесят тонн, а сейчас этот указатель на нуле.

— На нуле?

— Ну да, на нулевой отметке. Кроме того, он настроен на режим одиночных ударов, то есть после каждого удара его приходилось поднимать снова. Не знаю, что скажет Элен — это моя невестка — по поводу всего этого, но одно мне совершенно ясно уже сейчас: она определенно не знала, как работать с молотом.

— А может, его настроили на этот режим перед окончанием работы, накануне?

— Ну уж нет, месье комиссар. На нуль его никогда не ставят.

— Ну да, понимаю. Скажите, а его можно как-нибудь потихоньку приподнять?

— Нет, скорость подъема не регулируется. Впрочем, когда молот установлен на режим одиночных ударов, подъем осуществляется достаточно медленно.

— Так, понятно. Покажите, пожалуйста, что надо делать. Вы же сами понимаете, смотреть на это будет не очень приятно.

— Не беспокойтесь, комиссар, все будет в порядке.

— Все готовы? — спросил комиссар окружавших его людей. — Ну что ж, месье Деламбр, действуйте. Раз уж вы сами настаиваете…

Устремив взгляд в спину брата, я медленно, но твердо нажал на кнопку с надписью, «Подъем».

Неестественную тишину фабрики нарушил свист сжатого воздуха, устремившегося в цилиндры, — мне этот звук неизменно напоминал тяжелый, глубокий вздох одного гиганта, собиравшегося нанести свой сокрушительный удар другому гиганту, — после чего стальная масса молота задрожала и быстро поползла вверх. И в тот же момент я услышал еще один, какой-то всасывающий звук, раздавшийся при разъединении молота и основания гигантской наковальни. Я снова испытал знакомое по ночным телефонным звонкам чувство паники, когда увидел, как тело Андре дернулось и стало приподниматься, а из него брызнули и стали густыми алыми струями стекать вниз омерзительные потоки влаги, с глухим чмоканьем падавшие на обнаженную и изуродованную молотом человеческую плоть.

— Скажите, месье Деламбр, а он не упадет назад?

— Ни в коем случае, — пробормотал я, с трудом успевая перевести рычажок на предохранитель, после чего меня вывернуло наизнанку прямо перед вереницей стоявших с позеленевшими лицами молодых полицейских.

В течение нескольких последовавших за этим недель комиссар Шара напряженно работал над делом, бегая, расспрашивая, выслушивая, составляя отчеты и доклады, посылая и получая отовсюду телеграммы и телефонные звонки. Когда мы несколько сдружились, он признался, что с самого начала подозревал меня, как наиболее вероятного кандидата в убийцы, однако затем отверг эту идею, так как отсутствовали не только какие-либо улики, но и сколько-нибудь убедительный мотив.