Тайфуны с ласковыми именами

Подходит официантка в платье до пупа – теперь в таких коротких платьях щеголяют только официантки, если не принимать в расчет периодические капризы Розмари, – я заказываю неизбежный чай с неизбежным тортом и, когда лакомства появляются на столе, произношу:

– Чем могу быть полезен?

– Я сама не знаю, – отвечает Виолета. – Я хочу сказать: особенно ничем. Мне просто хотелось с кем-нибудь поговорить совершенно свободно, немного разобраться в этой путанице, а у меня нет ни одного человека, на которого я могла бы рассчитывать, и даже эта ваша Розмари, вы меня извините, может, она и неплохая девушка, порой проявляет такое любопытство, что… В общем, вы один внушаете мне доверие – именно тем, что у вас нет этого любопытства, – и произвели на меня хорошее впечатление еще в тот день, там, в лесу… И насколько я разбираюсь в людях, вы, мне кажется, не такой, как другие, все вынюхивают да выстукивают, будто в этой вилле спрятаны…

– Брильянты.

– Да, брильянты или бог знает какие сокровища.

– Откровенность за откровенность, – киваю я. – Брильянты и в самом деле существуют, мадемуазель Виолета.

Она смотрит на меня недоверчиво.

– Вы уверены?

– Вполне.

– Тогда где же они находятся?

– Вероятно, где-то на вилле. В каком-то тайнике.

– Единственный тайник, известный мне, – сейф. Я о нем знаю от отца.

– Значит, они в сейфе.

– Сейф пустой.

– У вас есть ключ от него?

– Да, конечно, отец оставил его у меня, когда приезжал в Лозанну.

– Тогда где-то в другом месте. Может, в подвале.

– Эта вилла не имеет подвала. Подвал есть в моей вилле, в Лозанне. Но если вы полагаете, что я не знаю, что хранится в моей собственной вилле…

– Значит, вы до сих пор жили там?

– Не совсем. Я большей частью жила у своей подруги. Мой дом расположен как-то особняком, и, честно говоря, мне страшно оставаться там одной, особенно по вечерам. Поэтому я живу в квартире моей подруги по пансиону. Там я прописана, туда мне поступает корреспонденция – насколько женщина вроде меня может получать какую-то корреспонденцию.

– И все-таки брильянты существуют, – повторяю я, чтоб отвлечь ее от ненужных мне подробностей. – И только этим можно объяснить возню, которая наблюдается вокруг вас и вашего дома. Не говоря об убийствах…

– О да, прошу вас, не надо говорить об убийствах.

– Согласен. Поговорим о более чистых и невинных вещах. А существует ли что-либо более чистое и невинное, чем роскошный брильянт?

– Может быть, и нет. Вам виднее. Должна признаться, драгоценные камни меня совершенно не интересуют. И если эти брильянты не легенда, а реальность, и если когда-нибудь они попадут в мои руки, можете не сомневаться, я тут же продам их первому попавшемуся ювелиру.

– А зачем? Вы нуждаетесь в деньгах?

– Вовсе нет, по крайней мере если речь идет о моих собственных потребностях. Отец обо мне хорошо позаботился, обеспечив мне пожизненную ренту. Но если бы у меня была большая сумма денег, по-настоящему большая сумма, я построила бы в Лозанне, на берегу озера, светлый и солнечный детский дом. Я даже место уже подобрала – большущий парк с полянами и высокими деревьями. Вы не ошиблись: в этих пансионах у меня было невеселое детство, и притом, заметьте, в довольно дорогих пансионах. А каково живется детям бедняков? Мой дом, если я его когда-либо построю, будет только для бедных детей.

– Мечта у вас благородная, – признаю я. – Но, вынашивая такую красивую мечту, вы, вероятно, возлагали надежды на что-то определенное?

– Вы угадали. – На ее лице появляется едва заметная улыбка. – Но раз уж мы заговорили о мечтах, как бы поступили вы лично, если бы вам досталась горсть брильянтов?

– У меня к камням нет никакого интереса.

– Ну а к деньгам, которые можно за них получить?

– Тоже.

– Значит, если бы они вам достались, вы просто выбросили бы их?

– Нет, конечно. Но я с удовольствием уступил бы их тому, у кого на них больше прав, чем у меня. – Однако, поймав ее взгляд, ее детски недоверчивый взгляд, я спешу добавить: – Я понимаю, это может показаться невероятным, но я сказал правду. Это вовсе не означает, что я совершенно бескорыстен. И если наш разговор будет вестись искренне, как он и начался, я, пожалуй, мог бы довериться вам и сказать, в чем состоят мои интересы.

Она снова смотрит на меня, но теперь недоверие в ее взгляде начинает исчезать. И, как бы желая оправдать мои ожидания, она произносит с неподдельной простотой:

– Я знаю об этих брильянтах, мосье Лоран. И не из сплетен, а от моего отца. Именно на них я возлагала свои надежды, о которых вы только что упоминали. Еще несколько лет назад, когда я услышала о камнях, я решила придумать что-нибудь, что придало бы моей жизни какой-то смысл.

– Ваше намерение достаточно благородно, и в этом ваше преимущество перед остальными претендентами, – признаю я.

– По-моему, мое преимущество гарантируется законом о наследовании, – усмехается Виолета.

– В определенном смысле – да, а в определенном – нет, – не слишком внятно комментирую я. – Не знаю, что вам рассказывал отец, но история этих брильянтов не так уж проста.