Тайна апостола Иакова

Не сомневаясь в том, что отныне русская послушно последует всем советам и наставлениям своей добровольной защитницы, что она с удовольствием примет ее щедрую помощь, смирив гордыню и подчинившись более сильной, убедительной и непреклонной воле, Сомоса решает отправиться по своим делам. Он следует дальше по коридору, направляясь теперь уже прямо к кабинету главного комиссара и даже не вспомнив о карикатурах Перидиса, которые еще совсем недавно казались ему такими забавными; он думает лишь о том, какие все-таки у этой Клары длинные и стройные ноги и как красиво и соблазнительно их обтягивают чулки, которые в детективных романах его юности назывались нейлоновыми.

Он доволен. Он чувствует себя помолодевшим всякий раз, когда подмечает в себе сохранившееся влечение к противоположному полу, а кроме того, ему приятно осознавать, что он может не только называть на «ты» того, чей предшественник внушал ему во времена университетской юности непреодолимый страх, но и относиться к занимающему столь высокий пост человеку даже с некоторой снисходительностью. Ведь главный полицейский комиссар приблизительно его возраста.

— Слушай, а ты очень даже ничего… — бормочет Сомоса, откровенным взглядом окидывая с головы до ног попавшуюся ему навстречу даму, явно давая понять, что вовсе не прочь пообщаться с ней поближе. Женщина, которая служит в полиции старшим инспектором, улыбается, не зная, чувствовать ей себя польщенной или оскорбленной. Ей прекрасно известна слабость уважаемого профессора. Как и то, что он так же безопасен, как и в далеком шестьдесят восьмом. Правда, об этом она узнала, только когда из чистого любопытства прочла якобы уничтоженную в свое время полицейскую карточку этого старого пижона.

2

Компостела, суббота, 1 марта 2008 г., 12:15

«Вы все полные придурки!» — гласил транспарант. Обидно, не так ли? Когда позднее комиссару опишут все как было, он с трудом поверит в достоверность случившегося. Сначала он вообще не сможет допустить даже мысли о том, что все это могло произойти в действительности. Ему потребуется совершить определенное интеллектуальное усилие, чтобы представить себе маленький вертолетик, с мнимой неуверенностью стрекозы прорезавший пространство центральной библиотеки университета и сбросивший вниз лист ватмана, содержащий сие сколь же безапелляционное, столь и обидное утверждение. Но когда, сделав над собой усилие, он наконец представит себе, как все это выглядело, то с трудом сдержит улыбку.

Перед его мысленным взором возникнет транспарант, раскачивающийся над заполненными книгами полками и выставляющий на обозрение ошеломленным студентам оскорбительную фразу, и в глубине души старый комиссар вынужден будет признать, что сие утверждение не так уж лживо. Большинство из присутствующих в библиотеке были именно теми, кого подразумевает сие оскорбительное слово. Лишенными будущего придурками.

В какой-то момент Андрес Салорио, главный комиссар полиции Сантьяго-де-Компостела, уже не смог сдерживаться и улыбнулся во весь рот, воображая реакцию присутствовавших при сем необычном происшествии, которое он осмелился квалифицировать как мелкий инцидент. Он сделал это с намерением не придавать данному факту слишком большого значения, хотя понимал, что многие посчитают его решение неправильным.

Дело в том, что проблема была отнюдь не так проста и банальна, как это могло показаться на первый взгляд.

Как только Аида Пена, директор библиотеки, услышала шум, производимый моторчиком некоего непонятного устройства, лишь слегка приглушенный гулом возбужденных голосов доселе молчаливых студентов, она бросилась в читальный зал и, определив происхождение возмутительного непорядка, тут же опрометчиво приступила к преследованию летательного аппарата.

Она мчалась за ним, пересекая огромное пространство зала, декорированного в конце XIX столетия и не претерпевшего с тех давних времен никаких существенных трансформаций ни эстетического, ни какого-либо иного характера. Равно как и никаких изменений раз и навсегда установленного здесь порядка, в том числе и относительно недопустимости малейшего шума, кроме разве что покашливаний читателей. Да еще, пожалуй, жужжания случайно залетевшей мухи, но не более того.

Возможно, однажды далекой осенью какая-нибудь Sarcophaga camaria[4] проникла сюда через неосмотрительно оставленное открытым окно. Кто знает. И может быть, она отложила яйца в каком-то укромном местечке, и теперь целый рой ее детенышей создает сей назойливый шум, усиливающийся с каждой минутой. Такие догадки строила библиотекарша еще по дороге к читальному залу.

Вполне возможно, думала она, каким-нибудь редким солнечным утром из тех, которыми время от времени одаривает нас дождливый климат, она сама велела открыть окна, чтобы немного проветрить это затхлое, пропахшее людьми и книгами помещение, которое, впрочем, она считала истинным воплощением рая небесного на земле.