Тайна черного ящика

Она на секунду задумалась и прервала, наконец, поток своего красноречия. Я воспользовалась этой передышкой и задала ей самый естественный вопрос для женщины, которая уже больше суток не видела мыла и косметики, а из воды общалась только с соленой морской. Я чувствовала себя грязной, словно… У меня даже сравнения нет, чтобы адекватно передать это ощущение. А, вот! Словно мусульманин, отведавший свинины!

Я не успела еще договорить до конца, как Хабиба по моей интонации все поняла и сообразила, в чем заключается моя просьба, гораздо быстрее Зухры. Она взяла меня за руку и отвела куда-то в глубь женской половины.

Мы прошли какими-то низкими коридорами сквозь тесные комнаты и оказались в настоящей парной! Хабиба все так же молча показала мне, как пользоваться газовой горелкой, нагревающей воду, как добавлять пару, где лежит мыло и прочие принадлежности женского туалета, необходимые для бани, и оставила меня одну.

Не успела я раздеться, как вновь появилась Зухра и принялась посвящать меня во все остальные подробности и тайны дома Мазандара. Она тоже разделась и помогла мне освоиться с управлением парной.

Я уселась в огромный чан с теплой водой, ласковые руки Зухры мылили мои плечи, руки, нежно прикасаясь к синякам и ссадинам.

Меня охватило такое блаженство, что я напрочь забыла, где я нахожусь, кто рядом со мной, как нам выбираться из этого треклятого Ирана и все остальные свои неприятности. Горячая вода – это было что-то, ни с чем не сравнимое. Несмотря на то, что меня долго убеждали в том, что человек произошел от обезьяны и я сама в это искренне верила, сейчас я готова была утверждать, что женщина, по крайней мере, произошла от лягушки, рыбы или, на крайний случай, от какой-нибудь морской ящерицы…

Глава пятая

После бани я окончательно пришла в себя, когда женщины подарили мне новое лицевое покрывало и новенькие туфли без задников, точно такие, какие носили сами.

Во мне проснулось любопытство, имевшее конкретную прагматическую цель, которая сама как-то сформулировалась у меня в голове, пока я сидела в чане с горячей водой и нежилась под ласковыми руками Зухры. Мне нужно было ее еще кое о чем расспросить, но тут в дверь постучал охранник и крикнул, что женщину гостя требует ее господин в отведенную ему комнату. Это было очень кстати, так как мне не терпелось обсудить с Менделеевым свой план.

Меня вновь привели на мужскую половину и поставили перед Менделеевым. Он сделал мне знак рукой, означавший – «Сядь и молча жди!».

Я так и сделала. Что ж, в положении восточной женщины есть свои преимущества. Прежде всего, это двусмысленность ее положения. Традиционно она считается рабыней и забитым существом, но ведь Зухра сообщила мне, кто на самом деле в доме Мазандара хозяин. Подчиняться мужчине не такая уж трудная наука, если ты сама умеешь его подчинить исподволь, по-женски.

Менделеев, сидя на кровати с замурованной в гипс ногой, цветисто рассыпался в уверениях своей преданности хозяину, и я просто поразилась, как быстро он перенял восточный стиль этого ложного красноречия, когда на собеседника выливается поток красивых, но пустых слов, среди которых нет ни слова правды.

Наконец хозяин дома ушел, Менделеев устало вздохнул и сказал мне:

– Разрешаю тебе открыть лицо передо мной, о, неразумная женщина!

– У вас, Николай Яковлевич, совсем крыша съедет, если вы еще в таких речах попрактикуетесь, – ответила я ему. – Может быть, вы объясните мне наконец, что это за тысяча и одна ночь вокруг нас разыгрывается? Только учтите, я ведь в сказки не верю, все должно иметь свое рациональное объяснение…

– Какие уж тут сказки, Николаева! – воскликнул Менделеев. – Тут торг как на базаре идет, даже покруче. Мне только вот этот мешок с дерьмом мешает!

Он махнул рукой на Анохина.

– Даже вот с тобой поговорить толком не могу! Развесил уши, как локаторы! Если ты, Анохин, надеешься, что подслушаешь что-нибудь такое, что можно будет продать иранцам в обмен на свою свободу, то ты просто придурок!

– От придурка слышу! – огрызнулся Анохин, развалясь на кровати и перелистывая газеты на английском языке, который знал весьма приблизительно, как выяснил уже Менделеев на совместных с ним допросах.

– Можно было бы поговорить по-английски, но меня уже тошнит от него с непривычки, – сказал Менделеев.

– Давайте сделаем проще, – предложила я. – Где тут ваш обещанный телевизор?

– С телевизором облом, – признался Менделеев. – Вместо него нам притащили радиоприемник.

– Сойдет и радио, – сказала я и, включив приемник, нашла какую-то восточную мелодию.

Сделав звук погромче, я пригласила Менделеева сесть у самого приемника, так, что друг друга мы могли слышать, не особенно повышая голос, но Анохину, кроме традиционных восточных завываний под какую-нибудь зурну, или как там у них называют эти дудки…

– Ну, – сказала я, – если вы сейчас же мне все не объясните, я перестану вам верить и начну действовать самостоятельно.

– Смотри-ка, – сказал он. – Она уже к действию готова и даже угрожает мне! Давно ли киселем по полу растекалась?