Тайна Черного моря

Но если б звучание магнитолы коснулось уха истинного меломана, то меломан бы крайне удивился: прекрасный аппарат, с расширенными частотными характеристиками, выдавал халявное моно. А все потому, что перед операцией Анатолий с мясом выдрал из аппарата многоступенчатые акустические навороты – чтобы освободить место для установки Икс. Магнитола стала контейнером.

Навстречу перебегающему дорогу Анатолию бросился ларек с невероятно дорогими гамбургерами. И остался позади. Под подошвами кроссовок зашаркали узоры брусчатки.

В двадцати метрах от набережной толпа заметно редела. И уж слишком приметной была фигура негра с гигантской магнитолой на плече.

А на отца надежды нет. Что зря тешить сознание иллюзиями, однорукий старик вряд ли более минуты устоял супротив двадцати бойцов, прошедших школу китайских кварталов и завершивших образование в армейских спецлагерях.

Сжав зубы, глядя только перед собой, Анатолий Хутчиш стремился прочь от эпицентра праздника, мимо рекламных тумб и экскурсионных ларьков. В глазах резало, как от песка.

Эх, батя, батя… Не ходить нам с тобой на футбол, не ездить на рыбалку. И ведь до чего нелепо все получилось! О чем мы думали, когда демонтировали установку? Верно, верно, времени на раздумья не оставалось, надо было срочно рвать когти с обложенного китайцами, как загнанный волк собаками, корабля – пока Господин Доктор не подтянул к его борту основные силы. И все же…

Не нянчить тебе, батя, внуков. Не сидеть тебе, батя, на лавочке у подъезда, хвалясь перед стариками-соседями заботливым сыном. Не отправиться нам вместе в нелегальную турпоездку в Пентагон – а так мечталось…

Бело-зеленый и напыщенный, словно кочан капусты, Зимний дворец отразил завибрировавшими оливково-черными прямоугольниками окон следующий фейерверочный шедевр. От наших шедевров – вашим шедеврам. В небе повисла гигантская парадная люстра; фальшивые хрусталики огоньков расширили зрачки. Повисела люстра и рассыпалась, точно хулиган пальнул в неё из рогатки.

В сутолочном шуме жиденького скверика при Разводной площади, оставшейся за спиной беглеца, как всполохи фонариков ночью, заелозили ненавистные обрывочные фразы на китайском среди нормальной русской речи.

Пора было принимать кардинальное решение. И Анатолий принял его – в виде полупустой бутылки с кофейно-кремовым ликером «Болс»; принял из рук уже мало что соображающего короткостриженого парня, напялившего истерзанную временем и молью тельняшку поверх двубортного малинового пиджака.

– Выпей со мной, черная обезьяна! – миролюбиво просипел парень, наступая на развязавшиеся шнурки.

Напиток празднику не соответствовал. В такой праздник каждый должен пить только водку – причем не подкрашенный «цитрон» или клюквенную, а обязательно чистую водку, много водки… Или лучше неразбавленный спирт. Иначе – не моряк.

А Хутчишу как раз и требовалось вязкое шоколадно-непрозрачное содержимое бутылки и алюминиевая завинчивающаяся крышечка. С острым режущим краем, чтоб дружно рубить канаты. Потому как ничего другого колюще-режущего в карманах фальшивого негра не было. Спасибо, добрый русский человек. Ты не выпить негру дал, ты Родину спас.

Спеши, спеши, спеши, целуются с мостовой подошвы. На спине полощется размалеванная павлинами рубаха.

Добрый русский человек остался за спиной, растерянно озираясь: был черный парень, или это белая горячка? А бутылка куда подевалась? В руке ощущалась непривычная легкость. Добрый человек, чтобы увериться в потере, несколько раз сжал и разжал пальцы. И от души заехал в морду наступившему ему на ногу китайцу. Негры, китайцы – откуда? Чей сегодня праздник?! Выпускников Бонч-Бруевича или русских моряков?!!

Китаец упал, подпрыгнул, как ванька-встанька, и побежал дальше, даже не попытавшись отомстить. Смущенно одергивая непривычную гражданскую одежку. Пронырливый, как коростель.

Хутчиш был уже далеко. Рядом с небольшим рекламным воздушным шаром чая «Липтон», втиснувшимся меж надувной, в два человеческих роста, банкой пива «Beck's» и ждущей своего кинг-конга огромной, раздувшейся емкостью «кока-колы». Воздушные шары стремились ввысь, но были прикованы капроновыми шнурами с чугунными башмаками на концах к булыжной мостовой Дворцовой площади. Папа Анатолия, Иван Князев, наверняка выбрал бы воздушный шарик «Beck's», кто-нибудь из нового поколения погибшего объекта У-17-Б – «колу»… А прапорщик нацелился на то, что меньше всего привлекало зевак – «Да здравствует „Липтон“!» – и позволяло к официальной рекламе добавить два жизненно важных слова.

Магнитола завела Криса Ри – естественно, «Road to Hell», и Анатолий выключил ящик к чертовой бабушке: накаркает еще… Стало непривычно тихо. Даже гомон веселящейся толпы вроде бы поутих.

Рекламный воздушный шарик в пешем маршруте Хутчиша был отмечен как конечная остановка, и не имело никакого значения, что в целях рекламы дизайнер придал этой остановке форму чайника. Чайниками, если прапорщику удастся воплотить задуманное, окажутся враги.