Тайна Черной горы

– Мы очки не втираем, у нас все продумано до мелочей, – Могильный загибал на руке свои пальцы. – Железная дисциплина, раз! Улучшение организации труда, два! Сокращение потерь рабочего времени на непроизводительных и вспомогательных операциях, три! Обеспечение трудового ритма своевременным запасом необходимых материалов, четыре! И сам дух рабочего соревнования, пять!

Взаимозаменяемость и взаимовыручку, творческую смекалку и мастерство – всё взяли на вооружение члены дружного коллектива. Так, чтобы сократить время на спуске и подъеме бурового снаряда, они своими силами построили более высокий копер, который позволял им увеличить длину «свечи», стыкованных труб, в полтора раза. Были внедрены и другие рационализаторские предложения. Работали буровики с огоньком, берегли каждую минутку, стремились на практике утверждать свой девиз: «Один за всех и все за одного». И результат такой слаженной, вдумчивой и целеустремленной работы превосходил ожидания: в начале августа бригада перешагнула высокий прошлогодний показатель в пятьсот метров, и сейчас, как бегун на длинной дистанции, оторвавшийся от основной группы, выходила на финишную прямую, нацеливаясь на рекордный показатель, где маячила сказочно-заветная цифра – 1000 метров.

На буровой у Могильного Казаковский застал члена парткома Сурикова. Два Ивана – Иван Семенович и Иван Федорович, два соперника в трудовом споре – горячо обсуждали нововведения, которые применили парни Могильного при подъеме инструмента. Увидев Казаковского, оба встали из-за стола, заулыбались, поспешили навстречу.

На буровой был отменный порядок. Ровно и монотонно гудел сильный мотор, чуть подрагивали доски настила, стремительно вращался ротор, и труба медленно уходила в глубину, туда, где буровой снаряд прогрызал твердую, спресованную тысячелетиями горную породу. Приятно было смотреть на рабочих, которые без лишней суеты, но четко и слаженно, быстро и мастерски выполняли свои операции, Казаковский придирчивым взглядом специалиста любовался и как-то невольно для себя искал слабые места в их действиях и не находил. Каждый буровик был мастером своего дела, мастером широкого профиля, ибо мог заменить любого из своих товарищей, в любую минуту прийти на подмогу и выручку ради общего дела.

– Что, Иван Федорович, шпионишь? – Казаковский, улыбаясь, шутя спросил Сурикова. – Высматриваешь секреты?

– Учусь, – откровенно признался Суриков. – Хорошему не грех поучиться, Евгений Александрович.

– Поучиться, говоришь? Мысль дельная, – согласился Казаковский и тут же, оценив деловую значимость идеи, предложил: – Как члену партийного комитета, тебе и карты в руки. Подумай, Иван Федорович, над вопросом о том, как лучше организовать прохождение такой учебы на буровой у Могильного и представителям других наших бригад? Может быть, создадим здесь свою школу передового опыта, школу трудового мастерства?

– А нам зрители ни к чему, не цирк у нас, – отозвался молодой плечистый буровик, подтаскивающий с помощью лебедки новую «свечу».

– Ну, ну! – Казаковский погрозил ему пальцем. – Не надо жадничать! Все деньги все равно не загребешь.

– Да я не об этом, товарищ Евгений Александрович, – начал оправдываться рабочий. – Мешать же будут!

– А мы их работать в бригаде заставим, – сказал Могильный, уже прикидывая в уме идею Казаковского. – У нас шляться за здорово живешь никто не будет!

– Вот именно, работать и учиться, – согласился, уточняя, Казаковский, – вам, Иван Семенович и Иван Федорович, тут есть о чем подумать и потолковать. А руководство экспедиции и партком поддержат ваши предложения! – и деловым тоном спросил: – Неделю на обдумывание хватит?

– Хватит! – в один голос ответили бригадиры.

– Тогда так и запишем, – Казаковский вынул блокнот и самописку. – Через неделю жду вас, товарищи, с конкретными предложениями.

5

От бригады Могильного до буровой Сайфулина добрались довольно быстро. Шофер Степаныч, который недавно пересел на «газик» начальника экспедиции, вел машину уверенно, лавируя среди корней и камней, устилавших дорогу, недавно пробитую на взгорье, где на выступе скалы примостилась буровая, которую в шутку называли «гнездом Зуфара».

Зуфар Сайфулин впервые увидел буровую вышку лет пятнадцать назад, когда после службы в армии гостил у родственников в Башкирии. Шум моторов сложного двигателя и бурового снаряда, от которых по земле распространялся ровный басовитый гул, захватил и покорил сердце парня. И вскоре он стоял на помосте рядом с мастером смены.

Пять долгих лет Зуфар настойчиво повышал свою квалификацию за рычагом бурового станка, а затем на специальных курсах осваивал теорию и практику бурового дела и стал старшим мастером. А потом еще годы потратил на то, чтобы стать действительно мастером по колонковому бурению.