Тайна cредневековых текстов. Библиотека Дон Кихота

Постепенно в умы внедрится мысль, что с помощью SMS можно общаться с миром мертвых. Пройдет еще какое-то время, и Книга сделает так, что и оттуда, из могилы, начнут поступать ответные сообщения. Это придаст глобальному метасюжету особой остроты и драматизма. Люди «подсядут» на новенькое. Мать будет как безумная слать свои сообщения недавно умершему от передозировки сыну, прося у него прощения за то, что не углядела, не уберегла. А сын ответит ей. Скажет, чтоб не беспокоилась, что там, на том свете, все не так, как об этом рассказывали при жизни, что здесь все клево и что он скучает по ней. Книга – великая врушка. Пип-пип: до связи, мам! Как думаете, что сделает такая мать? Правильно. Постарается побыстрей уйти в телефонную трубку, то есть в Книгу, постарается превратиться в эсэмэску и совершит самоубийство. И сколько таких матерей начнут теребить свои мобильники? Сколько разлученных смертью любящих пар присоединятся к ним? Так начнется великий исход из жизни большого количества людей, исход, спровоцированный Книгой, постепенно превращающейся в Книгу мертвых. Уныние воцарится в мире, окончательно захваченном Книгой. А в конце: простите, абонент находится вне зоны действия сети. Перезвоните. И в ушах зазвучит противный зуммер. Черный экран и конец Роману.

Гога сделал над собой усилие и присел. Несмотря на боль, надо было идти на помощь Воронову. Он пропадет там один. Во что бы то ни стало Книгу надо найти и уничтожить, пока Она окончательно не обрела новую жизнь. Теперь Гога сам был уверен в том, что эта Тварь спряталась среди деревянных ящиков и только ждет своего часа.

* * *

Документ, который выдала им шипящая герцогиня, позволял двум искателям приключений беспрепятственно проходить в книгохранилище в любое время суток. Поэтому охранники свободно пропустили Гогу Грузинчика в библиотеку, несмотря на то что был уже поздний вечер.

Бумагу за подписью и печатью герцогини оставили в администрации еще во время дневного посещения, а взамен ему и Воронову выдали бейджики, заменявшие пропуск.

Когда Гога буквально дополз до входа в библиотеку, то охраннику достаточно было лишь бросить взгляд на бейджик с соответствующей ядовитой желтой полосой, как у гадюки, и, кивнув головой, пропустить важного посетителя.

Теперь Гога стоял у тяжелой двери, ведущей в зал книгохранилища. За нею и находились злополучные ящики… Но дверь оказалась закрытой. «Может, здесь никого нет, – подумал Грузинчик, – и я зря беспокоился? Профессор бродит сейчас по городу, видами наслаждается».

Гога решил вернуться к охраннику, чтобы уточнить, есть ли кто-нибудь в книгохранилище.

Охранник сказал, что на пост он заступил недавно и поэтому ничего не знает. Одно известно точно: ключи назад не сдавали. Однако по рассеянности профессор мог взять ключи с собой.

Гога заметно успокоился и собирался уже было возвращаться домой к сломанному кондиционеру, который гнал почти арктический холод, так успокаивающий боль. Рука здесь, в библиотеке, вновь начинала давать знать о себе. Но что-то остановило его, и Грузинчик на всякий случай решил вернуться к запертой двери, ведущей в книгохранилище.

Нет. Ничего. Все без изменений. Дверь наглухо закрыта. Тогда Гога приложил ухо и стал прислушиваться. Ему показалось, что он уловил слабый стон. Гога похолодел. Не может быть. В книгохранилище пусто. Это скрипнула рассохшаяся рама или еще что-нибудь в этом роде. Старые здания иногда издают подобные звуки.

На всякий случай Гога вновь приложил ухо к двери. Тишина. Так и есть – это стонал не человек, а само здание, которому бог знает сколько лет.

Гога вновь засобирался в гостиницу, и вновь ему показалось, что он слишком торопится, что торопливостью своей он предает Воронова, что это Книга продолжает плести интриги, желая во что бы то ни стало разлучить их. Тварь проникла в сознание Грузинчика и манипулирует им, мол, возвращайся в гостиницу и ложись спать под шум кондиционера, а Я пока разберусь здесь с твоим приятелем.

Гога вновь приложил ухо к двери, пытаясь уловить хоть какой-нибудь посторонний шорох. И вновь ему показалось, что он слышит слабый стон. Нет. Такой звук не мог стать результатом простого механического трения. Его произвела на свет гортань. Он родился как резонанс, сначала в ротовой полости, а затем слегка усилился, оказавшись в пустом зале с ящиками, волной отразившись о дерево и стены.

Теперь Гоге стало абсолютно ясно, что через тяжелые створки двери он смог уловить слабые модуляции человеческого голоса, и человек, находящийся сейчас в книгохранилище, явно страдал, и ему следовало помочь, и помочь немедленно. Кроме Воронова, там никого другого и быть не могло. До официального разрешения герцогини в это книгохранилище семьдесят лет не ступала нога человеческая.

В отчаянии Гога принялся барабанить здоровой левой рукой по одной из дверных створок, барабанить и кричать:

– Профессор! Вы там? Откройте, слышите, откройте! Я с вами!

Испания. XVI век. Ближе к утру. Вента де Квесада