Тайна деторождения: практика и теория

— Что? — оторвалась я от «ложа буйной страсти». — А-а. Идите… И-дите. Моя ж ты мать! — и, профессионально прищурившись, пошла по второму кругу…

Вокруг было сумрачно и до испарины на лбу душно. Во влажном терпком воздухе кружили ночные бабочки и бились в высокие оранжерейные стекла, подсвеченные снаружи парковыми фонарями. А за спиной тихо журчала вода, падающая из раззявленной каменной пасти в прудик. В прудике, под огромными кувшинками, схожими с крутобортыми сковородами, спали перламутровые рыбы…

— А-а-а!!! Не дочь ты мне!

— Да чтоб тебя, — и резво подпрыгнула на бортике. — У-уф-ф.

Попугай, сдернув с ветки пальмы, унесся в темноту центральной оранжерейной аллеи, оглашаясь по пути:

— Не дочь ты! Изыди!.. Изыди! А-а-а!

Хотя беднягу даже жалко — жить в таких «стрессовых» условиях. И вот интересно: попугаи седеют?.. Будто больше нечем озадачиться? А ведь должна думать совсем о другом. О том, например, каким ветром задуло в этот огромный княжеский особняк противозаконного инкуба. Данные сущности от природы отнюдь не честолюбивы. Мало того, избегают больших скопищ людей в одном месте, так как пекутся о своем «инкогнито». А здесь тогда что? И бедная девочка — у нее практически не было шансов. Инкуб меняет «энергетическое блюдо» лишь в том случае, если оно ему самому надоест. Или когда найдет замену на другое. Одолеть же его обычными церковными средствами невозможно. Разве что окуриванием. Но, это уже из другой «песни». Да и то — мера временная (пока дымит). Зато потом можно огрести по полной от прокашлявшегося «демонического любовника». И в этой роли он мало отличен от обычного рассерженного мужика. С одной лишь разницей: синяки, оставленные инкубом, через определенное время имеют свойство исчезать. Что же касается магических средств защиты, то тут варианты, конечно, есть. Да только прибегнуть к услугам мага или некроманта в подобной «щепетильной ситуации» мало кто отважится. Взять хоть Его светлость… И невольно вспомнилось выражение на данном высокородном челе. Смесь трагизма с растерянностью (неужто до сих пор сомневается или элементарно боится, что узнаю больше, чем надо?).

— У меня к вам последний вопрос, Ваша светлость, — огласилась я тогда у самых оранжерейных дверей.

— Я вас слушаю, — в ответ замер он.

— Мне надо знать: какие цветы были в комнате вашей дочери и где они стоят теперь?

— Хм-м. Это уже два вопроса, госпожа Вешковская.

— Если принципиально, ответьте лишь на второй.

— Я отвечу на оба, — вздохнул князь. — Лианы — кувшиночники. Вы их легко опознаете по продолговатым пурпурным мешочкам на концах листьев. А стоят они все вместе в…

— Привет… А я тебя жду, — вернув свечение, машинально навесила я на себя защиту.

Женский мерцающий силуэт в паре ярдов левее, дернулся:

— О-о. Изыди, магиня.

— Вот ничего себе? — хотя чему удивляться? В Бередне даже призраки, и то — жутко набожны. — У меня к тебе дело есть… Ку-да?!

— Уо-уо-уо-о! — и погоня понеслась по недогромленной ночной оранжерее…

Бегать мне в итоге пришлось долго и неудобно: через кусты, скопища горшков и архитектурные композиции. А где-то на середине трассы к нам присоединился окончательно ошалевший попугай, на этот раз разнообразив свой лексикон отборными матами (неизвестно в чей адрес). И, наконец, минут через пять я ее словила-таки. Наброшенным заклятьем сетки. Сама же попыталась скоро отдышаться:

— У-уф-ф… Жарко-то как.

— Что тебе от меня надо?! — зависла столбом внутри ячеистого кокона Малинка.

— Я ж говорила уже — есть дело, — напоследок выдохнув, обтерла я лоб. — Успокоилась? Поговорить теперь можем?

— Тебе ли, магиня, не знать, что покоя у таких как я нет? — вздернула княжна свой фамильный орлиный нос. Ну, прям — родной папочка.

— А очень хочется?

— Чего?

— Так, покоя?

— Издеваешься? — прошипела она.

Я хмыкнула:

— Нет. Напротив, хочу помочь. И мало того, если ты пообещаешь больше не сквозить, уберу кокон. Ну, так что? — и скрестила на груди руки.

Княжна не на шутку задумалась:

— Как я могу тебе доверять?

— Да как хочешь. Мое дело предло…

— Ладно!

— Давно бы так, — и черкнула в воздухе знак.

Сетка мигом растаяла. Малинка так и осталась торчать над дорожкой:

— И это всё, магиня?

— Ага. Возвращаемся ко второй официальной части. Повторяю еще раз: есть дело.

— Какое? — отмерла, наконец, она.

— Какое?.. Ты ведь это здесь целый месяц искала?

Зажатый в моей руке пухлый кожаный конверт, извлеченный из заднего кармана штанов, оставил на призрачном лице лишь глаза:

— Откуда он у тебя?!

— Недалеко тут нашла.

— И где именно? — выказал призрак любопытство.

— В ближнем правом углу. Под зилийским идолом.

— Изыди!!!

— Заткнись! — синхронно гаркнули мы обе на попугая. — Значит, там?

— Так точно. Сильнейший языческий оберег от духов умерших — еще б ты до горшка дотянулась. К тому же Его светлость приказал перекрасить его вместе с остальными в тон общей островной тематики… Теперь о деле.

— Что ты хочешь, магиня, за то, чтоб вернуть эту вещь моему отцу?

— Так это значит, его «вещь»?

— Да-а, — уныло кивнул призрак.