Тайна девственницы

Впрочем, не важно. Он мог бы спать и в ее комнате, на соседней кровати, и ее бы это нисколько не побеспокоило.

Габриэла тяжело вздохнула и огляделась. Комната оказалась намного больше, чем ее собственная, и, конечно, роскошнее. Здесь можно было бы прожить всю жизнь. Сюда бы вошли все ее вещи плюс вещи мисс Флоренс. Слишком шикарная комната. Габриэла не привыкла к таким.

Она заметила на стуле ночную рубашку с изящными рюшечками. Наверняка это наряды Реджины, которыми ее попросили поделиться с гостьей. Габриэла быстро переоделась, погасила свет и забралась под одеяло.

Так странно было спать в чужом доме. В чужой кровати. Кто спал здесь до нее? Какие именитые гости?

Да, надо признать, ее планы провалились. Все пошло кувырком. Нужно было найти одну, всего лишь одну бумажку, подтверждающую, что Харрингтоны знают о печати. О том, что в отцовской коллекции у Стерлинга появилась новая вещь, подарок братьев. Это казалось таким легким заданием! Теперь же она напоминала себе узника, окруженного опасными соседями. Ни выйти из комнаты, ни чихнуть. Странно, что после всех ночных событий она чувствовала себя гостем в доме Харрингтонов. Хотя это может пойти на пользу.

Она ожидала, что леди Уайлдвуд спасет ее от полиции и ареста, проникнется больше остальных ее ситуацией. Зачем графине нянчиться с сиротой и разговаривать с ней о ее матери? Какая такая ностальгия заставляет ее идти навстречу воровке? Неужели у них была столь сильная дружба, что для этого она буквально вырвала Габриэлу из рук полиции? Это было единственной вещью, о которой она не написала Ксерксу в ночном послании.

Иногда ей становилось интересно, кем же была ее мать. Из какой она семьи? Знакома ли с ними леди Уайлдвуд? Письма, которые Габриэла получила в наследство, не проливали света на этот вопрос. Мать сохраняла только сами листки, без конвертов и обратных адресов. Большая часть писем была написана сестрами матери. Там не было ничего интересного – одни сплетни о неизвестных людях с сокращенными именами типа К. и Л. В одном письме говорилось о каком-то ожерелье, которое мать оставила в Англии, уезжая в Италию. Но почему письмо леди Уайлдвуд сохранилось среди писем ее сестер? Кем она ей приходилась? Где искать сестер? И нужно ли, если они сами никогда не проявляли никакого интереса к судьбе племянницы?

Габриэла закрыла глаза и попыталась заставить себя заснуть. Но мысли, жестокие мысли лезли ей в голову. Если бы что-то странное не произошло с матерью, если бы она не уехала из Лондона, то жизнь у Габриэлы сложилась бы совсем иначе. Или если бы ее тетки забрали ее из Италии к себе и воспитывали как родную дочь? Она бы росла как настоящая английская леди в настоящем английском доме. В комнате, как эта. И не походила на цыганку, путешествующую со старшим братом. Не то чтобы она хотела изменить свою жизнь, но она чувствовала усталость от игр судьбы. Годы поездок по жарким странам, изучение истории, дни, полные приключений.

Но… как это – жить в одном городе, в одном доме с семьей? Что значит «дом»? Она жила в Лондоне изредка, между поездками, но никогда не считала его родным городом. Она не принадлежала ему, как и он был чужд ее жизни. Она ни к чему не принадлежала. Она живет везде и одновременно нигде.

Габриэла уткнулась в подушку и всхлипнула. Наверное, ее мать стала бы такой же, как леди Уайлдвуд, – доброй, благородной женщиной. С седыми волосами, строго заправленными под чепец. С красивыми платьями для праздничных балов. Но ничего такого уже никогда не произойдет. И все глупые мысли в чужом доме и в чужой кровати только бередят душу. Ее мать умерла. Тетки не хотят иметь с ней никакого дела. Она не выросла настоящей английской леди.

А если бы все было наоборот… Она была бы идеальной девушкой для Натаниэля Харрингтона!

Да как такое могло прийти ей в голову? Глупость! Габриэла приподнялась в кровати, взбила подушку, попыталась устроиться поудобнее и выкинуть надоедливые мысли из головы. Это все его вульгарные слова, заставившие ее думать о нем в первую ночь в его доме.

Позорные и смешные мысли!

Она давно решила, что никогда не выйдет замуж. Да и кто возьмет ее из приличного общества? Ее, сироту без роду, без племени? Со шлейфом из скандалов: опозоренный, чокнутый брат, взлом дома?

У нее никогда не будет семьи. Не важно, что Натаниэль Харрингтон ведет такую же жизнь бродяги, как и она когда-то. Он останется братом графа, он вырос в светской семье в окружении любящих родных. И она никогда не сможет стать частью его мира. Короткая интрижка. Несколько поцелуев под луной. И он женится на другой женщине.

Она никогда не сможет принадлежать к этому миру.

Но как было бы чудесно – подавать ему руку в танце. Он бы нежно ее сжимал, обхватывал за талию и кружил в вальсе. Танцевать с ним, любоваться им всю жизнь. И когда он целовал ее ладонь, она чувствовала, как что-то рушится у нее внутри. Вспыхивает и срывается вниз. Сладкое и горькое ощущение. Секунда. Глупые мысли.