Тайна двух океанов

Движение подлодки немного ускорилось, но волчий вой за обшивкой превратился в резкий, пронзительный свист. Опять почувствовалось содрогание корпуса. Лед не успевал таять. Часть давления дюз была лишней и расходовалась на сотрясение корабля. Надо было дать и этой части возможность работать полезно.

— Подготовить носовую пушку! — послышалась сквозь свист громкая команда капитана. — Звук! На полную мощность!

Гармоничное гудение гигантского органа наполнило корабль, вступив в борьбу с пронзительным свистом за оболочкой судна. Ультразвуковая пушка вступила в работу, разрыхляя лед на несколько метров впереди и этим ускоряя его таяние. Ее лучи захватывали пространство большее, чем окружность подлодки в самом широком ее месте. Диаметр тоннеля увеличивался, увеличилась щель между корпусом корабля и ледяными стенами тоннеля, пар получил свободный выход, и свист прекратился.

Пушка работала великолепно. Аморфная масса, в которую она превращала лед, таяла, мгновенно преобразуясь в пар, не дожидаясь даже прикосновения раскаленного носа подлодки. Теперь уже пар, а не лед становился препятствием для дальнейшего увеличения скорости корабля. С огромной силой пар сопротивлялся ему, словно подушка, сжатая до отказа. Он стремительно несся назад вокруг корпуса подлодки, обжигая своим дыханием ледяные своды тоннеля, расплавляя их и еще более увеличивая его размеры. Огненно-красный нос корабля висел в пространстве, наполненном упругим газом, лишенный уже опоры воды. Вокруг «Пионера» началась новая яростная схватка — между паром и водой. Выжимаемый упорным продвижением подлодки, пар с неистовым напряжением гнал воду из тоннеля, ища себе выхода наружу. Под огромным давлением водяных масс из полыньи, бешено клокоча, вздуваясь в пене и пузырях, вода в тоннеле яростно сопротивлялась напору горячего пара. Корпус подлодки между тем углубился в толщу льда почти на восемь метров.

— Вперед на двух десятых! — послышалась сквозь гудение пушки команда капитана.

Это была предельная мощность, которая должна была довести продвижение подлодки до расчетной скорости — трех метров в час. Дальнейшее усиление работы дюз было бы бесцельно. Упругость и сопротивление пара возросли бы настолько, что оказались бы непреодолимыми для подлодки. Круглый раскаленный таран, повинуясь команде, с неимоверным упорством полез вперед. Вода должна была еще немного отступить под новым напором пара. Подлодка медленно продвигалась, все дальше и дальше проникая в ледяное тело айсберга. По всем отсекам машинного отделения корабля прозвучал сигнал о прекращении аврала. Все шло нормально, у машин и аппаратов должна была оставаться лишь обычная вахта.

Из всех люков стали подниматься в верхний, жилой этаж усталые, но взбудораженные до крайности люди. Никто не мог сейчас думать о койке в каюте, об отдыхе, о сне.

В коридоре запрещены были шум и громкие разговоры, и все спешили в красный уголок, перебрасываясь на ходу короткими восклицаниями, отрывистыми фразами.

Красный уголок сразу наполнился движением, шумом, звенящими под ровное гудение ультразвуковой пушки голосами. Даже спокойный, всегда немного флегматичный Скворешня не мог устоять на месте. Его огромная фигура беспокойно мелькала то тут, то там, отдавливая попадающиеся на дороге чужие ноги. Но никто не обращал теперь на это внимания.

— Ой, будь ты неладен, медведь! Ну, что скажешь, Андрей Васильевич? А? Какова подлодка? — спросил, морщась от боли и пританцовывая на одной ноге, Крамер.

— Хо-хо-хо! Подлодка! Та яка ж вона, к бису, подлодка? Бона теперь не подлодка, а истинно сквозьледка! Чуешь? Сквозьледка! Сквозьледка! Хо-хо-хо!

В избытке восторга он тряс бедного Крамера, как медведь молодое, тонкое деревце.

Хохот прокатился по красному уголку;

— Сквозьледка!

— Сквозьледка!

— Браво, Скворешня!

— Вот это сказано правильно!

— Подлодка — сквозьледка! — визжал, заливаясь звонким смехом, Павлик.

Марат отошел в угол, и усталый, взволнованный, опустился в кресло. К нему подошел с пылающим лицом Козырев:

— Ну что, Марат? Как поживает твой хронометр?

— Так же, как и твой… — махнул рукой Марат.

Козырев дружелюбно усмехнулся и присел на корточки возле его кресла.

— Теперь, я так полагаю, можно уже не секретничать, — сказал он. — Не скажешь ли, что ты хотел предложить? Очень меня это… того… интригует.

— Отчего же? Конечно, можно… Я хотел предложить резать лед тросами, раскаленными электрическим током. Чтобы получились гигантские, во всю ширину ледяной стены, глыбы в виде скошенных, как клинья, фигур. Потом взрывами заставлять их скатываться, соскальзывать в воду. Дело пошло бы, кажется, быстро. А ты что придумал?

— А я… поверишь ли? — подвинулся поближе к Марату Козырев. — Поверишь ли, я задумал пробивать стену сосредоточенным звуком пушки… Вот как она это сейчас делает. Честное слово! А вот насчет накала, прямо говорю, не догадался… — Он принялся ерошить рыжую копну волос. — А может, и догадался бы, если бы дали время…

В дверях показался старший лейтенант Богров.