Тайна двух реликвий

Такое чудо могло произойти только рядом с Ковчегом Завета – и произошло. Жюстина де Габриак помогла троице передать Ковчег международному сообществу и вдобавок сумела отвести от своих новых друзей подозрение в тяжких преступлениях. Это стало следующим чудом: Одинцов, Мунин и Ева проходили всего лишь свидетелями по уголовным делам о гибели многих охотников за Ковчегом. Правда, спасительница за это поплатилась: её отстранили от должности и отправили в бессрочный отпуск. Официально – только на время расследования, но можно было не сомневаться, что карьера Жюстины закончена. И прошло как раз достаточно времени, чтобы отставной президент это хорошенько прочувствовала.

В своём кабинете старик пользовался архаичным телефонным аппаратом с тяжёлой трубкой на витом проводе. Штерн через коммутатор набрал номер Жюстины в Лионе.

– Пришла моя очередь предлагать вам встречу, мадам де Габриак, – после сухих взаимных приветствий сказал Вейнтрауб. – Надеюсь, вы найдёте в своём расписании немного свободного времени и не откажетесь навестить меня в Майами.

Жюстина ответила прямо:

– Свободного времени у меня теперь хоть отбавляй, и вам это прекрасно известно. Таких, как я, у вас в Штатах называют хромой уткой. Или сбитым лётчиком, если угодно. Я без пяти минут пенсионерка и вряд ли смогу быть вам полезной. Ковчег Завета найден, вы его уже никогда не получите, а больше нас ничто не связывает.

– Позволю себе возразить. – Округлости телефонной трубки цвета слоновой кости, удобно лежавшей в руке, напомнили старику соблазнительные коленки собеседницы, которые он разглядывал несколько месяцев назад в Париже. – Во-первых, вы очень красивая женщина, и я ваш поклонник. Надеюсь, мои слова будут расценены как комплимент, а не как харассмент…

– Признать слова сексуальными домогательствами может только суд. К тому же многое зависит от того, что во-вторых, – заметила Жюстина, и Вейнтрауб неторопливо продолжил:

– Во-вторых, вы мне по-человечески интересны, потому что непохожи на своих коллег-полицейских. Подавляющее большинство или довольно быстро соглашаются брать деньги у таких, как я, или играют в честность до тех пор, пока им не предложат более высокую цену. Меньшинство глупо упираются лбом, денег не берут ни под каким видом и предпочитают жить в бедности. Некоторые даже рискуют своей жизнью, потому что мешают естественному развитию событий.

Старик сделал короткую паузу, позволяя Жюстине вспомнить, как её за несговорчивость расстреляли в машине вместе с мужем; как она в цветущем возрасте осталась бездетной вдовой и, надолго прикованная к больничной койке, всерьёз раздумывала, стоит ли жить дальше. Жюстина знала, что Вейнтрауб не имел отношения к той давней истории, но всё же место его было в другом лагере.

– Я считал, что вы как раз из таких примитивных упрямиц, – снова заговорил Вейнтрауб. – Тем приятнее мне было узнать о своей ошибке. Оказывается, у вас гибкий ум, в котором есть место не только должностным инструкциям. Недавно вы по собственной инициативе пошли на сделку со мной, а потом так же расчётливо сумели договориться с нашими общими знакомыми и оставили меня в дураках. Очевидно, у вас есть своеобразное представление об этике и о высших нравственных ценностях. Вы относите к этим ценностям интересы человечества и ставите их выше собственных, не говоря уже о моих интересах. Вы своеобразная идеалистка, ведь лично вам идеализм не приносит ничего, кроме неприятностей. Проще говоря, в моём понимании вы честны, мадам де Габриак.

Жюстина усмехнулась.

– Вы позвонили только затем, чтобы это сказать? – спросила она. – Это было во-вторых. Похоже, суд примет вашу сторону: наш разговор состоит сплошь из комплиментов, а не из домогательств… Или есть ещё в-третьих?

– Совершенно верно. Вы сказали, что нас ничто не может связывать, а я вам возразил, потому что мы оба любим искусство, мадам де Габриак. Любим страстно и беззаветно. Да, мы любим его по-разному, и тем более по-разному реализуем эту любовь. Из-за принципиальной разницы позиций мы многие годы враждовали. Вы тратили время и ресурсы на то, чтобы меня преследовать; я тратил время и ресурсы на то, чтобы уйти от преследования…

– С тех пор ничего не изменилось, – жёстко перебила Жюстина.