Тайна Эрлики

Огорчал дайвера лишь строгий запрет администрации покидать комплекс. А персонально ему Кеннет Хаббард и вовсе запретил отлучаться за пределы административно жилого корпуса, мотивировав тем, что его услуги могут понадобиться в любую минуту. Но Маракевич понимал опасение администрации за утечку информации на берег к русским. Не зря же заперли техников и оператора, объявив карантин из-за утечки опасного вируса. И Вадима оскорбляло подобное отношение к нему. Неужели за все последние годы он не доказал свою преданность хозяевам МОНИК? Особенно дайвера пугала мысль о том, что конфедераты с британцами могут покинуть Эрлику, оставив его на растерзание одичавшим соотечественникам. Ну, может не таким уж и одичавшим. Частенько общаясь с обслуживающими системы жизнеобеспечения комплекса русскими техниками, Вадим понимал, что никакие они не дикари, и даже молодые стажеры, родившиеся накануне или после нашествия галантов, выглядели вполне цивилизованными людьми. Однако годы проведенные в обществе, где всякий русский по определению считался коварным дикарем, давали о себе знать.

И вот, когда Маракевич, в очередной раз заперевшись в кладовке активно предавался философским размышлениям о сложности собственного бытия, в дверь сперва кто-то поскребся, после чего ее сотряс мощный удар. Удивленный дайвер одним движением оправил одежду, прислушался к непонятной возне снаружи и громко спросил:

– Эй, кто там что ворочает? Нельзя ли осторожнее?

Он уже потянул руку к панели замка, чтобы разблокировать дверь и, выйдя, высказать все, что думает о неуклюжих действиях того, кто что-то там ворочает, но сотрясший дверь новый удар и последовавшее за ним утробное рычание заставили Маракевича насторожиться.

– Эй, – уже тише произнес он, приложив ухо к двери, – что там происходит?

И снова рык, удар и жуткий скрежет по двери.

– Похоже, у кого-то буйное помешательство, – озвучил первую пришедшую мысль Вадим, впервые жалея, что кладовка не оборудована панелью коммуникатора, и оттого нельзя посмотреть, что творится снаружи. В былые времена и с ручного, как и с любого другого комма можно было выйти на систему видеоконтроля и заглянуть почти во все уголки подводного комплекса, за исключением разве что личных кубриков. Но с возвращением в МОНИК русских операторов, доступ к видео системе ограничили почему-то всем, оставив исключительные права лишь членам администрации, у которых, как подозревал Вадим, была возможность просматривать и личные апартаменты персонала. Потому он и уединялся в этой кладовке.

Возня за дверью не прекращалась, и дайвер решил сообщить о ней кому-нибудь из членов администрации. Только он коснулся панели ручного комма, как та засветилась, и на экране появилось лицо Кеннета Хаббарда. Выслушав его обращение, Вадим понял, что за дверью находится один из разбежавшихся по комплексу монстров. А поняв, возблагодарил судьбу за то, что не позволила ему закончить размышлять о ней на минуту раньше. Тогда бы он точно вышел из подсобки, не подозревая о распущенном зверинце, и угодил на обед к одному из них.

После отключения администратора, Вадим попытался связаться с кем-нибудь из начальства, чтобы сообщить о своем положении. Однако их линии были постоянно заняты. Тогда он вызвал первого попавшегося абонента, каковым оказался Лесли Ньюман. Но тот находился почти в таком же положении, как и дайвер. Только заперся не в тесной кладовке, а в собственном кубрике. По его словам, снаружи свирепствовали сразу несколько монстров, и они уже разорвали и сожрали несколько человек.

А находящийся за дверью кладовки зверь, вероятно, чуял человека и не хотел уходить от лакомой добычи. Маракевичу оставалось терпеливо ждать спасения и непрестанно сожалеть об отсутствии на двери панели наружного наблюдения.

А ведь однажды Прохор Иванцов – молодой русский техник предлагал ему установить здесь панель в обмен на дайверское снаряжение, которое Вадим должен был спрятать на берегу в условленном месте. Сами русские проходили через раму сканера и не могли вынести из комплекса даже самого крошечного информационного кристалла. Разумеется Маракевич не только отказался, но и доложил обо всем Хаббарду. Администрация МОНИК направила ноту совету племени дикарей, Прошке было запрещено в течение года появляться в комплексе, а к дайверу с тех пор техники относились с холодным презрением, будто это не они, а он толкал их на противоправные действия.

Вспомнив о том случае, Вадим вспомнил и о коммуникационной шахте, проходящей за стеной подсобки. Меняя один из кабелей, техники снимали стеновую панель, за которой открывался лаз в шахту. Ему тогда пришлось передвигать стеллаж со снаряжением к противоположной стене. И именно тогда Иванцов предлагал ему сделку.

– А что если… – задумчиво произнес узник кладовки, глядя на то место, где за откручивающейся панелью скрывался лаз.