Тайна гибели Есенина

Ноябрьское посещение Есениным Ленинграда запомнил прозаик Николай Николаевич Никитин (1895-1963), автор известного романа «Северная Аврора». В своих воспоминаниях он опровергает, что в тот раз поэт жительствовал в «Англетере», о чем любят порассуждать досужие следопыты. Оба они лишь заходили в гостиницу, где тогда остановились руководитель Московского камерного театра А. Я. Таиров и его артисты.

Другая встреча Никитина с поэтом состоялась на квартире Ильи Садофьева. «…Когда я пришел, — пишет мемуарист, — гости отужинали, шел какой-то „свой“ спор, и Есенин не принимал в нем участия. Что-то очень одинокое сказывалось в той позе, с какой он сидел за столом, как крутил бахрому скатерти». В такое психологическое наблюдение можно поверить. Ожидавший суда затравленный Есенин мучительно искал выхода из создавшегося тупикового положения. Окружавшие же его благополучные литераторы не подозревали о смятениях московского гостя.

Метко охарактеризовал Николай Никитин и внезапный отъезд Есенина из Ленинграда — «…будто сорвался». Что-то случилось…

Далее наблюдательный прозаик вспоминает последние декабрьские дни 1925 года и роняет весьма примечательные для нашей темы фразы: «Помню, как в Рождественский сочельник кто-то мне позвонил, спрашивая, — не у меня ли Есенин, ведь он приехал… Я ответил, что не знаю о его приезде. После этого два раза звонили, а я искал его где только мог. Мне и в голову не пришло, что он будет прятаться в злосчастном „Англетере“. Рано утром, на третий день праздника, из „Англетера“ позвонил Садофьев. Все стало ясно. Я поехал в гостиницу».

Из многих вздорных записок о последних днях жизни Есенина свидетельство Никитина выделяется своей правдивой тревожной индивидуальностью (однажды они собирались вместе рыбачить на Оке). Особенно примечательны эти анонимные звонки каких-то псевдоесенинских радетелей. Уж не Анна ли Берзинь названивала? Позже она расписывала, как бросилась из Москвы в Ленинград «спасать поэта», искала его в гостиницах и прочее, но безуспешно. Если следовать логике Берзинь, беглец отказался от встреч со своими знакомыми, притаился в партийно-гэпэушном «Англетере», предпочтя общество «архитектора» Ушакова, «авангардиста» Мансурова и других незнакомых ему лиц. И какие оказались скрытные журналист Устинов, «имажинист» Эрлих да и тот же путаник-стихотворец Садофьев, никому не сообщившие о местопребывании Есенина. Сам же он, анахорет, почему-то за четыре дня не захотел позвонить ни доброму приятелю Оксенову, ни ранее дававшему ему кров Сахарову, ни тому же писателю Никитину. В 5-м номере, согласно сохранившейся инвентаризационной описи «Англетера», телефона не имелось (да и откуда ему было взяться, как уже выше говорилось, в наскоро меблированной комнате, бывшей аптеке. Но аппараты находились в 1, 2 и 3-м «а» номерах, висели рядом в коридоре, красовались у швейцаров (Оршман, Слауцитайс, Малышев); на просьбу постояльца в любую минуту мог откликнуться дворник Василий Павлович Спицын (p. 1877)[17] — благо он жил в той же гостинице. Нет же, Есенин сидит бирюком, рад-радешенек, если к нему взглянут «опекуны» Устиновы и Эрлих.

Продолжаем анализировать «парадокс молчания» поэта. В «Англетере» постоянно днюют и ночуют известные в ленинградской культурной жизни люди: киноартист Павел Поль-Барон, артистка Екатерина Инсарова-Максимова, режиссер Мариинского театра Виктор Рапопорт, певица Софья Троян, еще один мастер киноэкрана — Михаил Колоколов и другие интересные личности, а бедный поэт ни к кому носа не кажет, прямо-таки отшельник. Между прочим, Николай Никитин писал: «И до смерти Есенина и после мне неоднократно приходилось слышать о его невероятной общительности. Да, он был очень общителен».

И чтоб такой компанейский человек накануне Нового года и Рождества (по новому стилю) отсиживался в полуподвальном номере гостиницы? — в это невозможно поверить.

За семьдесят с лишним лет ни один жилец «Англетера» (фарисеи Устинов, Ушаков, Рубинштейн не в счет) — а их насчитывается до ста пятидесяти — не оставил ни строчки, ни словечка о необычном госте, ни один работник того же дома даже не заикнулся по тому же поводу. Многие воспоминатели видели поэта всего лишь мимоходом, но оставили, однако, свои письменные разглагольствования, а здесь история, от которой вздрогнула не только читающая Россия, но и Европа, — нет, в которой раз утверждаем: не останавливался Есенин ни на час в злосчастном «Англетере».

Посоветуем всем, кто поверил «заботнице» А. А. Берзинь (псевдоним — Ф. Ложкин), «трогательно» разыскивавшей поэта в Ленинграде, обратиться хотя бы к ее биографии периода 1918-1921 годов, когда она, комиссар-политпросветчик, служила в 4-й и 12-й армиях, а одно время, если верить старому справочнику, заместителем начальника Политпросвета 44-й дивизии. Кто знает, не остался ли после того у Анны Абрамовны чекистский мандат. Есенин, кстати, в минуты откровения очень плохо отзывался о ней.