Тайна гибели генерала Лизюкова

Почему Лизюков назвал предстоящий рейд «правительственным заданием»? Совершенно ясно, что никакого «задания» на рейд к Медвежьему сталинское правительство ему не давало. Надо думать, командир 2-го ТК сказал это, желая придать особую важность поставленной им задаче и мобилизовать все силы бригад на её выполнение. Не мог он быть уверен и в том, что задуманное им наступление танкового корпуса ночью будет первым в истории Красной армии. Оно было первым в его фронтовом опыте, но, очевидно, не зная других подобных примеров, он хотел вызвать у подчинённых не только чувство ответственности, но и гордость за порученное им дело.

Скорее всего, ко всему этому имел прямое отношение полковой комиссар Ассоров, с подачи которого и возникли в далёкой от правительства придонской степи важное «правительственное задание» и тезис о «первом применении такой задачи для танковых войск Красной Армии». Что ж, дело комиссара воодушевлять людей, что в тот ответственный час он и пытался делать, сгущая краски и придумывая то, чего не было. Но с высоты современности можем ли мы сейчас упрекать его в этом? Вряд ли. Он выполнял свой долг политработника так, как он его понимал, и всеми доступными средствами помогал Лизюкову.

Не вызывает сомнений, что командир 2 ТК хотел, чтобы удар на Медвежье был массированным, с привлечением всех имеющихся сил. С учётом 27 тбр в корпусе к исходу 21 июля было 105–107 танков, из них 24 КВ и 42 Т-34[107]. Если же к задуманному рейду удалось бы привлечь и переправившуюся через реку 118 тбр, то тогда число танковой группировки возрастало бы до 130 с лишним боевых машин. Удар такой массы танков, собранных на узком фронте под Малой Верейкой, мог не только пробить наспех организованную оборону противника, но и привести к беспощадному разгрому ближайших немецких тылов. Более того, в случае, если бы прорыв усиленного 118-й тбр 2-го ТК вглубь вражеской обороны имел успех, его последствия могли стать поистине катастрофическими для всего фронта 7 немецкого АК.

К исходу 21 июля, когда 2-й ТК догнал 167-ю сд и 118-ю тбр на переправах, 1-й и 2-й эшелоны опергруппы Брянского фронта сошлись вместе и теперь имели общую задачу. В этих условиях подчинение корпусу 118-й тбр позволяло бы не только усилить 2-й ТК, но и объединить управление всеми танковыми частями в одних руках.

Однако для этого надо было обращаться к командующему опергруппой, предлагать ему свой вариант действий, убеждать его в целесообразности такого решения.

Хорошо известно, что Лизюков никогда не был безропотным исполнителем, мог не соглашаться с начальством и имел смелость предлагать свой вариант действий, если считал его лучшим. Пример с телеграммой Василевскому 3 июля 1942 г., где Лизюков аргументированно оспаривал решение Генштаба, был тому ярким подтверждением! Казалось бы, в операции опергруппы Брянского фронта и уровень начальства был гораздо ниже и явная выгода объединения очевидна!

Но… обращаться к Чибисову и что-то предлагать ему Лизюков не стал…

Памятуя ли свои прошлые тяжёлые объяснения с ним, или уже не имея ни времени, ни сил на трудные переговоры и убеждения своего властного и несговорчивого начальника.

Переправившись через Большую Верейку, 118 тбр остановилась на ночь и никак не усилила передовую группировку 2 ТК. Поэтому Лизюкову оставалось рассчитывать только на свои танковые бригады. Но из них одна была ещё на другом берегу реки в Большой Верейке и не могла присоединиться к двум головным бригадам вовремя. Получалось, что из четырёх танковых бригад, которые сосредоточились вечером 21 июля в Малой и Большой Верейке, для немедленного рейда на Медвежье Лизюков мог использовать только две, из 130 танков — 76.

К сожалению, никто из присутствовавших на встрече Лизюкова и Ассорова с командованием бригад не оставил воспоминаний, и детали обсуждения, реплики участников и сам ход разговора остались неописанными. Но один из архивных документов сохранил поистине бесценное свидетельство, которое позволяет нам не только представить себе атмосферу этого скоротечного совещания, но и «увидеть» Лизюкова в один из самых драматических моментов его жизни. «После отдачи приказа генерал-майор Лизюков поцеловал всех, пообещав за прорыв наградить всех участников рейда. Сверили часы. Время было 21:50»

[108].

Поцеловал всех…

Не часто генералы обещают наградить всех участников предстоящего боя. Ещё реже они их целуют. Должно происходить что-то экстраординарное, чтобы командир отбросил в сторону армейскую субординацию и порывисто шагнул навстречу своим подчинённым — не просто пожать им руку, но обнять и расцеловать. Это было особенное, глубоко личное, почти отцовское напутствие, которое для кого-то из них могло стать (и, увы, стало!) прощанием навсегда.