Тайна гибели генерала Лизюкова

По вопросам неправдивой информации мною лично проведена беседа с командирами и военкомами 49 тбр и 1 мсбр (как здесь не вспомнить про „полностью уничтоженного“ в роще противника и „сломленную“ 49-й тбр немецкую оборону. — И. С.)

, даны указания начштаба корпуса генерал-майору Кравченко…

Вопросы взаимодействия танков 49 тбр и 1 мсбр были организованы недостаточно. 49 тбр в течение дня не знала, где находится 1 мсбр, с которой она должна была наступать совместно…

У части руководящего командного состава сложилось неправильное мнение, что дерутся танкисты лучше всех…, а остальные части никуда не годятся, всех надо расстрелять. Такое мнение было высказано начальником штаба корпуса генерал-майором Кравченко. Эти настроения передаются подчинённым, что влияло на связь и взаимодействие со стрелковыми частями. Мною было указано на эти недостатки Кравченко, который заявил, что об нас много пишут в газетах, что и воюем лучше всех, а командира 340 сд надо обязательно расстрелять!

»[166] (Выделено мной. — И. С.)

Так что из приведённого выше донесения видно, что далеко не всему, что было написано в документах 1 ТК, следует верить. По крайней мере, надо обязательно сравнивать написанное в них с другими источниками. Особенно это касается информации о противнике, каковой командование вышеназванных советских частей почти не имело. Поэтому, чтобы получить объективную картину рассматриваемых нами событий, важно «взглянуть» на происходящее с другой стороны линии фронта, что можно сделать, используя немецкие документы. Попытаемся рассмотреть общий ход боя вечером 22 июля 1942 года на основании всего комплекса имеющихся в нашем распоряжении источников.

К сожалению, точное время начала наступления наших частей неизвестно и, скорее всего, оно было разным, так как совместной, одновременной атаки 167 сд и всех танковых бригад, действующих в этом районе, судя по документам, не получилось. Единственное упоминание о начале атаки одной из наших частей есть в оперсводке опергруппы фронта, где сказано, что 26 тбр «в 18:00 совместно с 27 тбр по приказу командарма (какого командарма? Лизюкова? Но он командармом уже не был. Чибисова? Но он командармом ещё не был…) прорвала фронт обороны противника и к 20:00 вышла на южные скаты высоты 188,5, продолжая преследовать противника»

[167]. Однако из документов 27 тбр следует, что вечером 22 июля бригада находилась в резерве командира 2 ТК в Большой Верейке и в бою участия не принимала.

Танковые бригады действовали вместе со 167 сд, которая также наступала в этом районе. Но наступление дивизии было не столько продвижением вперёд, сколько пережиданием бомбёжек и обстрелов. Едва пехота поднималась в атаку, как противник сосредотачивал по ней артиллерийско-миномётный и ружейно-пулемётный огонь, стремясь отсечь её от танков. Подразделения несли потери и залегали снова. Танки прорывались вперёд, возвращались назад, чтобы увлечь за собой пехоту, но большого успеха в этом не имели. Причём наступление в одном районе сразу нескольких частей, незнание ими обстановки и точного расположения своих и немецких позиций, отсутствие связи и взаимодействия мешали наступлению бригад и играли на руку противнику.

Неразбериха привела к тяжёлым последствиям. Выйдя из исходного района (вероятно, после возвращения назад на дозаправку), 26 тбр развернулась в боевой порядок и стала продвигаться по высоте 188,5 на юг. При подходе к «позициям противника» экипажи открыли шквальный огонь из пушек и пулемётов по занимавшей их пехоте, не ведая, что это была пехота 167 сд. Видя, что происходит, командир передового 615-го стрелкового полка попытался остановить танкистов, но был убит ими на месте. Нетрудно догадаться, что испытали и какими словами в адрес танкистов разразились пехотинцы, на глазах которых всё и произошло.