Тайна голландских изразцов

– А, – махнул рукой Плаченик. – Индийцы! Полностью перехватывают бизнес. Конечно, огранка в Азии стоит много дешевле. Сюда теперь везут гранить только очень крупные камни. Да и сама биржа зачахла! Это раньше Антверпен был пересечением крупнейших морских путей, а теперь – конкуренция. И Тель-Авив, и китайцы… – Он расстроенно вздохнул. – Впрочем, не буду забивать вам голову. Мальчик Мириам сказал, что вы интересуетесь Менакеном, так?

Маша не сразу поняла, что под «мальчиком Мириам» он подразумевает Симона, но кивнула: она действительно интересовалась Менакеном.

– Присядем. – Плаченик сделал приглашающий жест в кабинет, похожий на аквариум: две стены в нем были также стеклянные.

Маша осторожно присела на стул, обтянутый старым кожзамом. По центру стула виднелась дырка, явно от сигареты.

Плаченик заметил ее пораженный взгляд и кивнул:

– Мы не продаем здесь люкса, мадемуазель. Люкс – это в Париже, на Вандомской площади. Это там – ювелирные украшения, бархат и деревянные резные панели эпохи Людовика XVI. А у нас тут – исходный материал, полезные ископаемые, которые, как нефть, имеют свой мировой курс. Наше дело – их выгодно купить у основного мирового поставщика – де Бирса, правильно огранить, чтобы при максимальной чистоте камня достигнуть максимального же веса, и – продать. Тем самым ювелирам. Другое дело, что огранка бриллианта – это большое искусство. Вы пришли спросить про бен Менакена, так вот тот Менакен понимал в огранке больше всех из тогда живших огранщиков.

– Вы знаете бен Менакена? – не поверила своим ушам Маша.

– Все в моей профессии слышали о Менакене, – ворчливо подтвердил Плаченик. – Вы могли отыскать про него информацию в Интернете, и не нужно было бы сюда приходить. Но раз уж пришли, скажу. Мало кто из людей рождается гением. Чуть больше на этом свете настоящих трудяг. Так вот, бен Менакен был гениальным трудягой. Мы знаем, что его изгнали с Иберийского полуострова. Возможно, он был марраном…

Маша смущенно улыбнулась, и Плаченик вздохнул, поясняя:

– Марран – прозвище, данное в Испании насильно крещенным евреям. Отсюда и термин «крипто-еврей», по аналогии с первыми «крипто-христианами», обозначающий иудеев, исповедующих свою религию тайно. В общем, мы в курсе, что несколько лет он провел в Венеции, в первом в Европе гетто: Венеция активно торговала с Индией, и именно туда привозили ценнейшие алмазы с голкондских месторождений. Сейчас они давно уже опустошены, а тогда стали известны благодаря раджам, отбирающим для себя любимых самые лучшие камни. Вторые же по качеству алмазы отправлялись в Европу, где узловым городом на их пути и была Венеция. Так что место жительства он выбрал себе более чем логично. Только какая огранка существовала в шестнадцатом веке? – Плаченик сделал паузу, которую Маша должна была заполнить демонстрацией своих глубоких познаний, но она лишь смущенно покачала головой: мол, не в курсе.

– Кабошон, – вздохнул над Машиной серостью Плаченик. – Так называемый округлый полиссаж, без граней. Неплохо подходящий для сапфиров или изумрудов, но совершенно неинтересный для бриллианта. А почему? – И, не ожидая уже от Маши ответа, продолжил: – Потому что бриллиант требует граней, чтобы преломлять свет и посылать его обратно в удесятеренном виде. Тем и знаменит.

– А как же «царапающие камни»? При дворе Елизаветы Английской? – вдруг вспомнила Маша байку от друга детства историка. – Когда в кольцо вставляется камень, ограненный в виде октаэдра – с выступающей острой вершиной. И этой острой вершиной, как карандашом, пишут признания на окнах дам?

Плаченик впервые взглянул на Машу с неким подобием уважения и кивнул: