Тайна и откровение

– Мне нужен был перерыв, – легко ответила, – так что я читала про секты. Ещё одно доказательство, что религия – это зло. Способ манипулирования людьми.

Хотя не все секты являются религиозными. Хотя такие самые распространённые. Религию можно трактовать, как угодно. Так что не удивительно, что легко можно создать секту.

Человек становится так одержим этим, что самостоятельно выйти – практически невозможно.

Чем дольше он находится в секту, тем тяжелее понять, что это она. Он может быть настолько верен этой идеей, что легко умрет за неё. Лишь бы доказать, что он прав.

Хотя, в основе всего, естественно, страх перед жизни. Чаще всего члены сект – уязвимые слоя населения и люди, которые находятся в сложных жизненных обстоятельствах.

Так что, в некотором роде, секты – это попытка взять свою жизнь под контроль. Хотя, точнее, отдать этот контроль кому-то другому. Харизматичному лидеру, который будет говорить, что делать.

Вот на что люди готовы лишь бы свалить ответственность за свою жизнь на кого-то другого!

Оливер страдальчески простонал и опять уткнулся лицом в матрас. Толкнул ногой девушку в щиколотку и та недовольно скривилась. Воскликнула обиженное «Что?».

– Вот почему у тебя нет парня, – буркнул в матрас Оливер, – он тебе «ты красотка», а ты ему «а знаешь особенности сект?».

Джейн закатила глаза, а Артур облегчённо выдохнул от мысли, что ещё не нашелся мужчина, нашедший разум и любознательность Джейн прекрасными. Что она невинна и никто ещё не прикасался к ней.

– Я просто поздний цветок, – протянула, без капли недовольства. Не звучала обиженно.

– Ага-ага, говори себе это чаще. И останешься сорокалетней женщиной с кучей кошек. Хотя… лучше так, чем как моя мать, – тяжело вздохнул Оливер.

– О чем ты, любовь всей моей жизни? – спросила, повернувшись лицом к Оливеру. Тот перевернулся на спину и глядел в потолок. Поджал губы. Выглядел грустным и опечаленным.

Артур же любопытно прислушался. Знал, что сейчас Оливер будет говорить о том, насколько его отец ужасен. Но мужчина не был мягким, чтобы его это задело. Ему было всего лишь любопытно.

– Тебя расстраивает, что твоя мать приняла обратно мистера Калвера?

– Угу, – скорбно угукнул Оливер, – я не хотел, чтобы он возвращался… Он…

Джейн раздраженно простонала, Артур мог видеть в зеркале, как она закатывает глаза, а Оливер неловко ежится. Напоминает щенка который сжался, стараясь казаться меньше, после того, как совершил что-то запрещенное.

Мужчина повел языком по губам, по сухой коже, смачивая её. Внимательно, неотрывно смотрел на Джейн. Она повернулась на бок, лицом к Оливеру. Хмурилась, разглядывая своего друга. А после вновь закатила глаза и раздраженно толкнула парня ладонью в плечо.

– Представляешь, Олаф, так бывает. Нам не всегда нравятся наши родители. Но, – перелезла через Оливера и спрыгнула с кровати. Села на корточки перед своим рюкзаком и принялась в нем рыться, – но мы ничего не можем с этим сделать.

Встала, держа в одной руке порядком потрепанный блокнот. Он казался немного распухшим. Будто побывал в воде. Кое-где можно было увидеть загнутые уголки страниц.

Девушка выровнялась, стоя перед Оливером. Тот глядел на неё снизу вверх, ещё больше напоминая Артуру щенка. И от этой мысли мужчина поморщился, от чего на переносице появились складки презрения.

Никогда не думал, что его дитя, от его плоти и крови, будет выглядеть таким жалким. Словно постоянно желает утешения.

В понимании Артура, мужчина, даже ещё парень, не мог позволить себе так выглядеть. В его мировоззрении искать утешения могут позволить себе лишь женщины. Но не мужчины. Никогда не мужчины.

Джейн же, казалось, так не думала, потому что цыкнула языком и в каком-то мужском жесте, который обычно появляется у девушек, растущих в окружении множества братьев, положила ладонь на плечо Оливера и сжала пальцы на его футболке.

– От того, что он тебе не нравится – он не станет другим человеком. Просто некоторые люди такие и все. Они не поменяются. Ты можешь или смириться и принять, но потом не пытайся передать. Или же продолжать спрашивать у себя «Зачем? Почему?», но единственный, кому это доставит неприятности – это ты сам.

Ладно-ладно, щеночек, или сюда, – притворно ласково, слишком наигранно, скрывая за этим искреннюю нежность, засюсюкала, как с малым ребенком, – иди, тетушка Джейн тебя утешит.

Оливер тут же потянулся к подруге. Уткнулся лбом ей немногим ниже рёбер. Обнял, сдавливая её талию, пряча лицо в ткани её футболки. Девушка же сюсюкала, как матеря на детских площадках и сама хихикала с этого. Но нежно перебирала волосы на затылке Оливера.

Артур же нахмурился, крепко сцепил зубы. Шумно дышал, от чего крылья носа раздувались. Он ощущал, как короткие ногти впиваются в грубоватую кожу его ладоней. За годы службы ладони покрылись мозолями от оружия и из-за многочисленных тренировок. Задел ногтем корку затверделой кожи.