Тайна Иерихонской розы

Я уже собиралась, было, отвернуться, но меня остановило выражение его лица. Я не смогла разобрать, был ли это гнев или ему просто было весело. Он вдруг засмеялся, не отрывая, однако, от меня глаз.

— Мисс Гэби, у вас ни стыда, ни совести. Невозможно себе представить, что у вас могут возникнуть такие мысли. Но поверьте, вы ничуть меня не смутили.

— Некоторым людям не по силам такие чувства как смущение, — ответила я на его издевку.

Его губы растянулись в улыбке.

— Скажите, мисс Гэби, а это имело бы для вас какое-то значение?

Я не ответила.

— Ну, скажите! Должно же ведь у вас быть свое мнение. Я его выслушаю.

Я покраснела — хорошо, что было темно. Что бы он сделал, если бы я ему сказала, какое это для меня имело значение?

— Насчет вас, сэр, у меня только одно мнение: вы упрямец, который, кажется, твердо вознамерился отгородиться от всего человечества.

Это были злые слова, и, едва произнеся их, я пожалела.

— Любое мнение — это уже лучше, чем никакого. Я покачала головой, ненавидя себя.

— Извините, сэр. Это было слишком зло. Я в последнее время немного не в себе.

— Задание оказалось слишком тяжелым для вас, — сказал он серьезно. — Думаю, мисс Гэби, — и наверняка вы согласитесь со мной, — будет лучше, если вы уволитесь. Признайтесь хотя бы себе: это слишком большое напряжение. Вы побледнели. Я хорошо вам заплачу и, если хотите, напишу вам отличные рекомендации.

Я разрывалась надвое: страшно было оставаться, но в то же время, если бы я уехала, это доставило бы мне боль. Но он сам предложил это.

— Если я вас не устраиваю, сэр, конечно же, я уеду. Я дрожала, и сердце мое колотилось. Он медленно покачал головой.

— Дело не в этом, вы должны знать. Я думаю о вас и о том случае с трясиной. С тех пор как это случилось, я все больше и больше склоняюсь к мысли, что вам нужно уехать. Остаться — значит очень рисковать. А вы не должны рисковать собой.

— Из-за того, что случилось с вашей женой? — спросила я, глядя ему в глаза.

Ярость отразилась на его лице. Я не успела двинуться — он взял меня за плечи, и я через плащ почувствовала тепло и силу его рук.

— Я не убивал свою жену! — хрипло прошептал он. Я снова посмотрела ему в глаза.

— Не было никакой необходимости мне это говорить.

— Тогда почему вы так дрожите?

— Сэр, мне больно.

Он тут же отпустил меня. Мне хотелось сказать что-то, чтобы дать этому человеку почувствовать, что хоть кто-то верил в его невиновность. Может быть, это и было рискованно, но это вдруг как-то перестало иметь значение.

— Сэр, я не думаю, что могу вас бояться. Я часто злюсь на вас, честно признаюсь. Но никогда не боюсь.

Он улыбнулся.

— Спасибо, дорогая Гэби.

Я вздрогнула от порыва ветра, который взметнул мои волосы и бросил несколько прядей на лицо. Он отвел их назад и немного помедлил убрать руку.

— Вам бы лучше зайти в дом, а то, ко всему прочему, еще и простудитесь.

В этот момент в одном из окон зажегся свет и показался высокий, стройный силуэт. Он на минуту задержался; казалось, он смотрел на нас.

Мы вошли в дом, и он снова попросил меня уехать, но я не могла ему ответить. Он легко дотронулся рукой до моей щеки, и я пошла в свою комнату.

Совершенно смущенная, переполненная эмоциями, я уже собиралась заснуть крепким, спокойным сном, как вдруг вспомнила, что он назвал меня по имени. Когда я засыпала, его лицо все еще стояло перед моим мысленным взором.

ГЛАВА 11

На следующее утро я проснулась с мыслью о моем хозяине и о приеме. Я оделась и поспешила вниз, готовая помогать везде, где только моя помощь потребуется. Сип Брауни навещал миссис Беатрис: он принес ей восхитительно пахнущее лекарство для желудка. Мы поговорили с ним на ступеньках. Он сказал, что будет на приеме и что с нетерпением ждет его, намекая, что надеется, мы познакомимся поближе. В хорошем расположении духа он вскочил на своего коричневого жеребца и ускакал, что-то насвистывая.

Когда я вошла на кухню, Клэппи ставила последнюю партию фруктовых пирогов в духовку. Ее лицо розовело больше, чем обычно, а руки были в муке по самые закатанные рукава.

Она улыбнулась, увидев меня.

— Чудесный день для праздника, мисс.

Я согласилась и спросила, чем могу помочь. Она указала мне на противни, на которых хранилось все, выпеченное за последние несколько дней. Я разложила их содержимое на белые с голубым фарфоровые блюда. Закончив, я поставила блюда на стол в центре комнаты, стойко сопротивляясь искушению попробовать чуть-чуть.

Всевозможные манящие запахи — от фруктовых начинок, соков и апельсинов до деликатесов, которые мне не дано было узнать — заполнили каждый уголок дома.

Коррин все время бегала взад и вперед, полная энергии. Она настояла на том, что сама расставит цветы. Сначала она привлекла к этому занятию миссис Беатрис, но та, наполнив одну маленькую голубую вазу, исчезла, и никто не стал тратить время и разыскивать ее; все отлично знали, что она опять где-то уединилась со своей колодой карт.