Нечто вроде шестого чувства подсказало мне, что у нас гости. Сколько бы ни было лет детям, у матерей очень чуткий сон. Они просыпаются от малейшего признака тревоги, будь то тихий плач, раздающийся из колыбельки как следствие ночного кошмара, или скрип ключа в замке и стук каблуков по ступенькам в поздний час, гораздо позже условленного срока возвращения домой. Я напрягла слух, желая понять, что же меня разбудило. Я окинула взглядом бесформенные в темноте углы спальни. Ничего подозрительного. Лишь сердце мое громко стучит в груди, да мерно посапывает Марк, отвернувшись от меня на своей половине кровати. Все вокруг было таким же, как и прежде. Такая же темнота, как и всегда, окутывала все вокруг. Я уже была готова принять тревогу за ложную, когда все переменилось: луч света проник в щели между жалюзи, медленно прошелся по комнате, словно прожектор, и исчез. Существовало лишь одно объяснение: в начале подъездной дорожки проехала машина. А затем это повторилось еще раз. Son et lumi`ere[14]
. Сперва осветилась картина, затем зеркало… трещина там, где стена встречается с потолком… Свет погас, оставив меня один на один с тенями, тревогой и неуверенностью в том, закончилось или не закончилось шоу. Я подождала с полминуты, а затем принялась расталкивать мужа:– Марк! Марк! Проснись!
Он тотчас встрепенулся и проснулся.
– Что, черт побери, происходит?
– Снаружи кто-то есть!
На ощупь обойдя угол кровати, я подошла к окну, чуть приоткрыла жалюзи и выглянула в ночь. На небе нигде не было видно луны, скорее всего из-за низкой облачности. Даже деревья смотрелись как-то странно.
Сзади подошел Марк.
– Ничего там нет. О чем ты говоришь?
– Погоди. Я увидела свет фар автомобиля, проникший через щели к нам в комнату, но никакого звука не слышала. Они сюда, во всяком случае, не заезжали.
– Ты уверена?
– Думаешь, я все придумала?
– Не знаю. Иногда у тебя не выдерживают нервы и ты срываешься.
– Когда у нас был Брю, я чувствовала себя в большей безопасности, – призналась я.
Мы стояли рядом в темноте, близко, но не касаясь друг друга.
– Вот там! Что там? – спросила я.
На подъездной дорожке никого и ничего видно не было, но за холмиком, располагавшимся в поле между нами и дорогой, поднималось свечение. Оно все усиливалось, но потом внезапно погасло так, словно кто-то нажал на выключатель. Затем свет появился вновь.
Марк отпер окно. Порыв холодного влажного ветра влетел в комнату. Несколько капель упали на подоконник. Снова прошел дождь.
– Слушай!
Казалось, что мы ослепли и теперь пытаемся составить себе представление об окружающем мире лишь посредством звуков, редких шумов, лишенных смысла и ключей к пониманию. Мы находили им названия, когда звуки достигали нас сквозь туман: двигатель автомобиля, ревущий так, как при заднем ходе или когда машина застряла в грязи… собачий лай… несколько музыкальных аккордов, резко оборвавшихся… наконец голоса, приглушенные, невразумительно звучащие человеческие голоса…
– Кто это?
– Откуда, блин, мне знать?
Марк потянулся рукой к выключателю.
– Не включай!
– Почему?
– Они тогда узнают, что мы здесь.
Я захлопнула окно и опустила жалюзи. Марк даже не потрудился мне ответить, но свет, во всяком случае, включать не стал. Присев на край кровати, он натянул поверх пижамы свитер и джинсы.
– Что ты делаешь?
Я и сама не понимала, почему мы разговариваем шепотом.
– Иду проверить!
– Не глупи! Ты не знаешь, кто это. Они могут быть опасными людьми. Их явно несколько, а нас – только двое, – присев рядом, сказала я. – Пожалуйста, Марк! Давай позвоним в полицию. Почему мы не можем позвонить в полицию?
Тяжело вздохнув, Марк обхватил голову руками.
– Не знаю. Я не могу рационально думать в темноте. Который сейчас час?
Я на ощупь нашла мобильный телефон. На его экране засветилось 00:43. Ладонью я заслонила свет от окна.
– Какая разница который?
Марк предлагал ждать, пока не станет светать. Тогда он выйдет наружу и посмотрит, что там такое.
– Они, как мне кажется, не собираются грабить и насиловать прямо сейчас, – пошутил он.
С одной стороны, я была довольна, что нам не придется вступить в борьбу с неизвестным врагом посреди ночи. С другой – я понимала, что до рассвета еще очень долго.
2:11… 2:56… 3:42… 4:29…
– Рут! Где телефон? Ради всевышнего! Где этот чертов телефон?
Под одеялом. А где ему еще быть? Телефон лежал в моей руке, в тепле и полной безопасности, словно новорожденный, к которому заглядывают каждый час, проверяя, все ли в порядке. Я, должно быть, все же заснула. Рядом с кроватью стоял Марк, одетый в куртку, и кричал на меня. Комья грязи падали на доски пола. В происходящем не было ни тени смысла. А потом я вспомнила о ночных гостях.
Я приподнялась.
– Господи! Ты там был? Кто они?
– Мне нужно позвонить в полицию!
Муж смахнул на пол стопку книг, лежавших на ночном столике, затем перевернул кипу одежды, лежавшую на сиденье стула.
– Чертовы бродяги-путешественники! Эти гаденыши остановились на ночлег за пределами дороги, у самой живой изгороди. Это, должно быть, их мы видели ночью. Незаконное проникновение!
– Какие такие путешественники? Сколько их?