Тайна имперской короны

– Не скажите, – литератор отставил в сторону портфель и извлек из кармана громадных размеров носовой платок, которым принялся протирать очки, сорванные с носа. Глазки его, не загороженные стеклами, оказались небольшими, но бойкими.

– Понимаете, – продолжил искатель темы, снова водрузив очки на предназначенное им место, – в литературе свои законы. Чтобы роман цеплял, в нем должна быть тайна, страсть, внутренняя драма и, разумеется, любовь, жизнь и смерть. Согласны?

– Ну, в общем…

– Поэтому сейчас наиболее популярны детективы, которые начинаются с того, что найден труп. Причем желательно окровавленный, а еще лучше расчлененный. И далее начинается разгадка страшной тайны: кто убил, зачем, почему? Я правильно излагаю? Вы согласны?

– К сожалению, ничем помочь не могу, – удрученно сказал я. – Трупа у меня нет.

– Да нет же, – замахал на меня ладошками литератор. – Я как раз пытаюсь сказать, что схема детектива порочна изначально. В ней человек становится интересен обществу только после того, как его убьют. Пока он жив, то на фиг никому не нужен. Но стоит только какому-нибудь маньяку лишить его головы или других частей тела, как все вокруг начинают чесать в затылках и дружно вспоминать: а какой, собственно, он был? О чем думал? С кем дружил? К чему стремился?

– Ну да, – задумчиво произнес я и почесал в затылке. – Действительно.

– Между тем, на мой взгляд, человеком стоит заинтересоваться, пока он жив. Вы согласны?

– На 100%.

– И вот я сижу здесь, в месте, где объединились боль, сострадание, любовь, возможно искупительная жертва… А в финале, кто знает? может быть, и смерть. Трагическая и возвышенная, когда усталый врач выходит из операционной, бессильно опустив руки, и скорбная мать, увидев в его лице свершенный приговор, начинает рыдать…

– Так вы о врачах-убийцах роман задумали?

– Да что вы! – всполошился рыхловатый. – Но драматический финал всегда…

К счастью, в этот момент из недр больницы выплыла медсестра.

– Вы Соболев? – спросила она, безошибочно отделив меня от литератора.

– Да.

– Ваша девушка подписала отказ от госпитализации. Так что задерживать ее здесь мы не можем. Но с вашей стороны было бы благоразумно…

– Разумеется, я сделаю все, что в моих силах.

– Сотрясение мозга, вы сами понимаете…

– Да-да, безусловно, с такими вещами не шутят, я знаю.

– Ну что же, – медсестра еще раз окинула меня оценивающим взглядом и заключила: – Надеюсь у вас достаточно здравомыслия.

– В избытке. Уверяю вас.

Похоже, последняя фраза ее не убедила, но повода спорить не нашлось, и работница медицины, вздохнув, удалилась, чтобы тут же вернуться с сербской княжной, которую она бережно поддерживала под локоток.

Дана выглядела вполне живой и даже улыбалась, так что я слегка посочувствовал бедолаге литератору – придется ему искать для своего романа другую жертву.

* * *

– Тебе есть где остановиться? – спросил я, когда мы вышли на больничное крыльцо. День к этому моменту уже перевалил за середину, но если прямо сейчас рвануть с места, вполне можно было попытаться догнать компанию, уехавшую в Юрьев Польской. Но прежде нужно было куда-то пристроить княжну. Не бросать же ее посреди улицы!

– Вы торопитесь, Дима?

– Ну, в общем…

– О, не оглядывайтесь так нетерпеливо. Давайте поищем какое-нибудь кафе, где можно перекусить, и я сообщу вам кое-что важное.

– О кладе?

– Да. Например то, что хотя поездка к Георгиевскому храму окажется очень полезной, к сокровищу она не приведет. Потому что клад спрятан совсем в другом месте.

– Так вы знаете, где он?

– В каком-то смысле.

Я круто, всем телом развернулся к княжне и пристально посмотрел ей в глаза.

– Могу ли я предположить, что ваш обморок…

– Можете. Я притворилась, потому что, как и вы, заинтересована в том, чтобы оторваться от преследователей. Тем более, что вы сами просили придумать какой-то обманный маневр.

– Восхищен вашей изобретательностью.

– Так мы идем в кафе?

Согласно рецепту Джерома К. Джерома, если испытываешь нетерпение, никогда не нужно подавать виду. Английский классик, например, утверждал, что стоящий на плите чайник никогда не закипит, если то и дело бросать на него жадные взгляды. А если затеять неспешную беседу о том, о сем, задумчиво глядя в окно и начиная строить далекие планы на отпуск в будущем году, то обиженный невниманием предмет кухонной утвари тут же перегреется и попытается залить конфорку крутым кипятком.

В общем, когда Дана Георгиева подчеркнуто неспешно начала изучать предложенное официантом меню, я понял, что требуется применить английскую методику. И хотя внутри у меня все бурлило и грозило перелиться через край, я нарочито расслабился, откинулся на спинку кафешного кресла и принялся меланхолично рассматривать декоративные панно на стенах.

– Ну что же, – произнесла сербиянка, допив, наконец, завершающую обед чашечку кофе. – Похоже, вы по праву можете гордиться своим терпением.

– Это было испытание?

– В каком-то смысле. Но вернемся к теме клада. Напомните, пожалуйста, какими были последние полученные нами указания.

– Троица. И русский лев, который на самом деле сфинкс.