Тайна индийских офицеров

— Сэр Руперт Лисль, — начал майор, не сводя с него глаз, — когда люди не понимают, в чем заключается их выгода, не хотят знать тех, кому обязаны всем, не хотят сознавать, что последние могут легко разрушить все созданное ими, этих господ нельзя назвать иначе как безумными и нельзя обращаться с ними как с людьми, чей рассудок в полном расстройстве. Помните это, сэр Руперт Лисль! Я знал людей несравненно умнее и хитрее вас, которые кончали свое жалкое существование в доме умалишенных… вам было угодно оскорбить меня несколько раз в течение дня, а мне было угодно не обращать внимания на ваше поведение — не потому, конечно, что, как вы воображаете, я не могу заставить вас раскаяться в ваших словах, а просто потому, что не был расположен к расправе! Я не хочу, чтобы кто-либо мог сказать обо мне, что он видел, что я вышел из себя, кто бы ни вызвал мое негодование. Если я и не добр, то по характеру довольно уживчивый человек, а подобных людей всегда считают добрыми. У них любезная открытая улыбка, они всегда веселы; они добродушно смотрят на своего ближнего, готовя ему верную гибель. Если б мне надо было убить человека, то я сделал бы это с полнейшим хладнокровием. Я отвечаю на оскорбление не грубыми словами, а искусными действиями. Когда меня оскорбляет мужчина, я могу улыбнуться и простить его; если он оказывает мне сопротивление, я способен простить его все с той же улыбкою. Потрудитесь запомнить это, сэр Руперт, и не подвергайте меня дальнейшим оскорблениям.

Молодой человек придвинул свое кресло поближе к огню, чтобы показать майору, что он дрожит крупной дрожью исключительно от холода.

— Никто и не думал оскорблять вас, майор, — сказал он. — Вероятно, вы сочли за обиду какую-нибудь невинную шутку. Вы слишком умны, чтобы видеть в этом желание обидеть вас. Что же касается моих чувств, то вы не должны сомневаться в том, что я считаю вас своим наставником и другом; я не безумец и сознаю, что вы возвратили мне богатство и власть и что я обязан вам всем тем, что имею… Чего же вам более?

Он протянул майору холодную руку с улыбкой примирения.

— Достаточно ли этого? — повторил он опять.

— Нет, — хладнокровно возразил Варней. — Кто-то упомянул сегодня о женитьбе. Вы говорили то, что думали, сэр Руперт?

— Без всякого сомнения!

— В таком случае вы должны отказаться от этой безумной идеи…

— Отказаться?!

— Да! — ответил майор. — Я не хочу, чтобы вы женились на Оливии!

— Однако, мне кажется, что вы заходите слишком далеко… Я вам уже говорил, что все, что я имею, я готов разделить с вами. Вы можете пользоваться моим домом, моим банком — но не женщиной, которую я хочу назвать леди Лисль! Это чересчур неуместная шутка.

— Вы увидите, что я далек от того, чтобы шутить. Выслушайте меня! Если между вами и мисс Оливией существуют обязательства, они должны быть сейчас же уничтожены.

— Этому не бывать! — воскликнул сэр Руперт. — Я не откажусь от Оливии Мармэдюк ни ради вас, ни ради кого бы то ни было на свете! Через месяц, считая с настоящего дня, она будет женой моей, леди Лисль!

— Сумасшедший, — сказал спокойно Варней, — никакой леди Лисль в этом доме не будет, пока я живу на свете; никогда не будет наследника, который отдалил бы меня от вашего богатства, которое вы без моего содействия никогда бы не имели; никакой женщине не удастся растратить миллионы, которые находились бы теперь в чужих руках, если бы не мой ум и не мой талант улаживать дела! Вы хотите жениться?! Вы хотите ввести сюда женщину, которая стала бы управлять этим домом?! Вы хотите превратить какую-то мисс Оливию Мармэдюк в леди Лисль?! Вы, которому пришлось бы прозябать в мастерской или сидеть в остроге, если бы я не явился к вам на выручку?! Да сжалится над вами милосердное Небо, если вы заставите меня употребить против вас средства, которые я в течение почти четырнадцати лет употреблял на ваше обеспечение!

— Я вас не понимаю, — сердито проговорил молодой человек с той странной настойчивостью, за которой он старался скрыть недостаток мужества. — Я знаю только то, что сдержу свое слово, чего бы это ни стоило, и что Оливия Мармэдюк будет моей женой.

— Не быть ей леди Лисль! — возразил майор, отпирая дверь спальни. — Спокойной ночи, храбрый владелец Лисльвуд-Парка! Вы избрали свой путь — теперь очередь за мною!.. Я думаю, что вы не поняли меня, и потому пришлю к вам Соломона, который объяснит вам все более понятно.

Сэр Руперт поспешил раздеться и лечь. Он спал около часа, когда его разбудил Альфред Соломон, стоявший перед ним со свечой в руках. Молодому человеку Соломон нравился гораздо больше, чем майор, и присутствие еврея не испугало его.

— Что тебе, Соломон? — спросил он еврея.

— О, ничего особенного! Мой господин велел мне кое-что передать вам.

— Говори же скорее: я хочу спать.

— Помните поговорку, сэр Руперт, что стены имеют тоже уши? — ответил слуга, озираясь по комнате. — А так как я должен сообщить вам слова майора по секрету, то буду говорить, разумеется, шепотом.

Соломон нагнулся к подушке баронета и шепнул ему на ухо несколько слов.