Тайна индийских офицеров

— Да, мы страшно ошиблись! — ответил Абрагам, сжимая кулаки. — Мы не знали, на что способен негодяй без сердца и без чести! Накануне отъезда Сусанна попросила дать ей несколько шиллингов из общей кассы, чтобы купить себе ленты. Мы не могли отказать ее просьбе, так как ее выручка была больше нашей. Она взяла около пяти шиллингов и в три часа пополудни ушла в Чильтон. Британия и я обещали выйти ей навстречу. Бог весть, почему нам пришла эта мысль; я думаю, что так было предназначено. Стоял жестокий зной, и воздух был удушлив. Я заснул, но разбудила меня Британия, сказав с глубокой тревогой, что назначенный час уже давно прошел, а Сусанны все не видать. Сон отуманил меня, и я не обратил никакого внимания на слова Британии, только ответил, что сейчас же пойду вместе с нею, и мы встретим Сусанну. Вам знакома дорога отсюда до Чильтона, и мне незачем говорить, что по ней мало ходят, а с одной стороны ее тянется ров. Наступала ночь, когда мы с Британией вышли из шалаша. Не встретив Сусанны, мы дошли до Чильтона, где нам тотчас сказали, что она давно сделала все нужные покупки и три часа назад спокойно отправилась по дороге в наш табор. Видите ли, товарищ, когда вас ждет тяжелое несчастье, все чувства и нервы у вас напряжены до предела, и в такие минуты достаточно толчка, чтобы открылась истина. Я сейчас же смекнул, что с девушкой случилось что-то нехорошее. Я не говорил Британии ни слова, да и она молчала, но я отлично видел, что она беспокоится не меньше меня и что сердце ее предчувствует беду. Совсем стемнело, и я на всякий случай потребовал фонарь, хотя мы и без него дошли бы до табора. Британия поняла, зачем я взял фонарь. Когда мы вышли из города, я замедлил шаги, чтобы поговорить с нею. Она шла со мною рядом, но была молчалива и бледна, как мертвец. «Британия, — сказал я — пойдем вдоль рва! Сусанна могла сильно устать и прилечь где-нибудь». Я почти задыхался от сильного волнения, тяжелые предчувствия теснились в моей душе, и в довершение всего я знал, что Британия разделяет эти мысли и чувства, хотя и не высказывает мне своих опасений. Вы знаете, товарищ, что этот ров идет по одной стороне дороги, другая же граничит с равниной; я держал фонарь вровень с поверхностью воды, наполняющей ров, я вглядывался в нее с напряженными вниманием, а Британия смотрела через мое плечо.

— Что же было дальше? — спросил Андреус, когда цыган снова остановился.

— Дальше мы увидели то, чего ждали. Как раз на полдороге, в самом пустынном месте мы наши безжизненное тело Сусанны, лежавшее в воде. На траве возле рва были видны следы мужских и женских ног, а на дороге — следы лошадиных копыт. Трава была помята; это ясно указывало, что тут происходила жестокая борьба; поблизости валялся сломанный хлыст. Я сохранил этот сломанный хлыст, потому что на ручке его стояло его имя. Отчаяние Британии не имело границ; она хотела тотчас отправиться к злодею, хотя он жил довольно далеко, и перед всеми обвинить его в убийстве Сусанны. Но я убедил ее, что это бесполезно, и послал ее за одним из товарищей, чтобы донести покойницу до нашей палатки, где мы и положили ее на постель, как будто бы она умерла, окруженная своими близкими.

На другое утро я отправился к нему со сломанным хлыстом. Я встретил его гуляющим с одним из приятелей, который мне показался вдвое старше него. Когда я повел речь об этой страшной драме и показал хлыст, они расхохотались, а старший сказал вдобавок, что я придумал басню для того, чтобы выманить у них побольше денег. Перед моими глазами стоял труп несчастной Сусанны, и когда я услышал наглое утверждение, что я бесстыдный лжец и что я поднял хлыст там, где он был потерян, а именно на бегах, то я вышел из себя, бросился на младшего и чуть было не задушил его. Я не отпускал его, я был готов разорвать его на части; но сила была на их стороне. Меня потащили в магистрат, где обвинили в оскорблении джентльмена и посадили в Чильтонский острог… Но я еще встречусь с ним, и очень скоро, и заставлю его помнить меня до гроба!

— Вы не назвали имени этого джентльмена, — заметил Джон Андреус.

— О, ведь дело не в имени! — возразил Абрагам.

— Но я хочу знать его, — сказал бродяга каким-то странным тоном. — Если вы не хотите назвать его сами, то я сам назову этого человека.

— Вы?! — воскликнул цыган. — Как вы можете знать…

— Имя его — сэр Руперт Лисль, — перебил Андреус. — Он живет в замке Лисльвуд, миль за девять отсюда. Тот, которого вы видели с ним — полный, рослый мужчина в желтом жилете, с золотыми цепями, и усами, прикрывающими его проклятый рот — это Гранвиль Варней… Земля не создавала еще подобного злодея, — добавил Джон Андреус, голос которого повышался при каждом слове и наконец перешел в яростный крик.

— Будь он проклят! — воскликнул он, с угрожающим видом потрясая рукой.

— Объясните, товарищ, что все это значит! — спросил Абрагам, гнев которого был ничем в сравнении с бешенством, овладевшим Андреусом.