Тайна индийских офицеров

— Отпустите вожжи, — сказал он майору, — дайте ей свободу, и она довезет вас до Лисльвуда так скоро, что вы едва успеете опомниться.

Чтобы разбудить баронета, пришлось его трясти и кричать ему в уши. Проснувшись, он стал сильно браниться и спрашивать, где он теперь находится. Майор Варней счел лишним напрасно терять время и, взяв его за шиворот, помог спуститься с крутой лестницы и уложил в догарт. Затем последовали долгие рукопожатия, поднялись шум и крики; молодые люди рассаживались в экипаже, только молодой корнет, на которого вино подействовало слишком сильно, не принимал участия во всеобщей суете.

Полисмен перешел улицу, чтобы сделать им замечание, но, получив несколько заветных полукрон, сделался глух и не сказал ни слова, когда один из офицеров взял флейту, и экипаж удалился под звуки галопа «Почтовый рожок», который офицер исполнял со всей силой своих здоровых легких.

Майер Гранвиль Варней всегда был начеку, но когда он услышал грохот дрожек по улице и веселые голоса молодежи, то почувствовал нечто вроде грусти при мысли о том, что должен ехать в Лисльвуд.

«Я мог бы отправиться в Брайтон вместе со своей компанией, — подумал он со вздохом, — мог бы заночевать в гостинице „Корабль“, но что мне делать с этим презренным пьяницей, с этим пошлым глупцом?»

Майор подобрал вожжи и тронул лошадь.

Вскоре он уже был на дороге в Лисльвуд.

— Это дорога довольно скучна даже и днем, — продолжал рассуждать майор, — ее беспрестанно пересекают дороги поменьше. Надеюсь, что лошадь не собьется с пути!

Сэр Руперт заснул и при каждом толчке экипажа тяжело ударялся головою о майора.

— Я начинаю тяготиться этим болваном, — проворчал сквозь зубы индийский офицер. — Нет ничего приятного в том, чтобы дрессировать такое нелепое животное. Кошелек у меня набит довольно туго, и могу прожить, не нуждаясь ни в чем, кроме того, у меня есть кое-что, чем я могу держать этого дурака в полном повиновении. Приведу свои дела в порядок и уеду с женой из Англии. Мы можем поселиться во Флоренции и жить там до смерти. Как мы постарели и обленились! Мы, по-своему, делали не много добра, но и не много зла; но зато мы не делали того, что называют преступлением; мы не давали закону права сказать о нас: «Эти два человека — в моей власти!» Приятно повторить себе эти слова в конце бурной жизни, — прошептал майор с каким-то упоением.

Майор не был пьяницей, кроме того, его железные нервы и крепкое сложение позволяли ему пить много и без всяких последствий.

Несколько стаканов вина, которые он выпил в гостинице, лишь оживили его рассудок. Он ехал, предаваясь серьезным, но далеко не неприятным мыслям. Если у Гранвиля Варнея и была когда-то совесть, то он отогнал от себя этого неприятного соседа так давно, что не помнил времени, когда его голос надоедал ему своими увещеваниями.

— Красота или, скорее, порядок моей жизни, — говорил майор, — это результат моего добросовестного изучения закона. Человек со дня рождения живет в его власти. Когда он плутует в игре, закон карает шулера; если он добровольно залезает в долги — его берут в опеку в исполнение закона; если он пожелает жениться вторично при живой жене — закон запрещает ему это; если кто-то взял деньги в долг, а кредитор внезапно умер, то закон должен знать, как это произошло.

Развлекаясь этими размышлениями, майор продолжал ехать по пустынной дороге, освещенной луною, а его товарищ, покачиваясь в маленьком экипаже, спал глубоким сном.

Во всем графстве Суссекс нет более неприятной дороги, чем эта. Она представляет собой не что иное, как длинный косогор с крутыми поворотами; с одной стороны тянутся тощие кусты вереска, с другой — голый откос. Возница менее опытный, чем майор Варней, сильно рисковал бы, проезжая по этой трудной дороге при бледном лунном свете, но индийский офицер привык к опасностям и поднимался на крутой косогор, ведя под уздцы лошадь. На вершине темнел густой кустарник, который вырос здесь с тех пор, как проложили эту невыносимо скучную дорогу. Майору показалось, что он видит за ним силуэт человека, он не ошибся. Когда он был на самом верху, человек вышел к нему навстречу и схватил лошадь за узду.

— Сударь, можете ли вы подвезти меня и моего товарища? — спросил он спокойно.

— Нет! — ответил майор. — Мне предстоит проехать десять миль, а лошадь утомилась.

— Мне кажется, сударь, что вы могли бы отвечать повежливее. Я вас остановил не без пользы для вас: разве вы не знаете, что у вас оборвались постромки?

— Нет! — ответил майор.

— Слезьте и посмотрите.

Незнакомец был прав. Майор поспешил выйти и осмотреть упряжь.

— Какая досада, — проворчал он угрюмо, — нет ли у вас веревки?

— Ни дюйма, но внизу, кажется, есть жилище, и очень может быть, что вы найдете там все, что вам нужно.

— Хорошо. Сэр Руперт, вылезайте!

Но баронет молчал; он соскользнул с сиденья и сидел на корточках на ковре экипажа!