Тайна исчезнувшей шляпы. Тайна сиамских близнецов

Девица опять помедлила, глядя в бесстрастное лицо инспектора. Потом сказала, вызывающе сверкнув глазами:

— Нет, по проходу никто не ходил, — и добавила: — Вообще я вам ничего не могу сказать полезного; я ничего обо всем этом не знаю. Я работящая девушка, и…

— Да-да, милочка. Мы это понимаем. Еще одно: где вы находитесь, когда вам не надо рассаживать зрителей по местам?

Девица показала на конец прохода.

— И вы там находились в течение всего второго акта? — тихо спросил инспектор.

Девица облизнула губы.

— Да, находилась. Но все равно я ничего такого не видела.

— Хорошо, можете идти, — сказал инспектор.

Билетерша поспешила удалиться.

За спиной инспектора послышалось какое-то движение. Он обернулся. Доктор Праути застегивал чемоданчик, насвистывая унылую мелодию.

— Закончили, доктор? Что скажете?

— Не так уж много. Умер примерно два часа тому назад. Причина смерти мне не совсем ясна, но, по-видимому, это — яд. Налицо все признаки алкогольного отравления; вы, наверно, и сами обратили внимание на синюшный цвет лица. А запах изо рта заметили? От него несет дорогим виски. Пьян, наверно, был в стельку. Но это не обычное алкогольное опьянение: так быстро он бы не откинул копыта. Больше я вам сейчас ничего сказать не могу.

Доктор принялся застегивать пальто.

Квин достал из кармана завернутую в носовой платок фляжку, которую нашел Флинт, и протянул ее доктору Праути.

— Эта фляжка была под креслом покойника, док. Пожалуйста, проверьте ее содержимое. Только сначала пусть ваш лаборант посмотрит на предмет отпечатков пальцев. Да, погодите минуту. — Инспектор подобрал с пола полупустую бутылку из-под имбирного эля. — И имбирный эль тоже, пожалуйста, отдайте на анализ.

Судебный эксперт сунул фляжку и бутылку себе в чемоданчик и поправил шляпу.

— Ну, я пошел, инспектор, — проговорил он. — После вскрытия получите более подробный отчет. Тогда, наверно, многое прояснится. Да, кстати, фургон из морга, наверно, ждет у подъезда — я звонил туда перед тем, как сюда поехать. До свидания.

С этим доктор Праути ушел. Тут же появились два санитара в белых халатах, с носилками. Квин кивнул им, и они подняли обмякшее тело, положили его на носилки, накрыли одеялом и понесли к двери. Детективы и полицейские с облегчением наблюдали, как санитары уносят свой страшный груз, — кажется, на сегодня работа полиции почти закончена. Утомленно шушукавшиеся, покашливающие и ерзавшие на своих местах зрители вытянули шеи: вынос трупа был все же занимательным событием.

Инспектор Квин повернулся к Эллери с усталым вздохом, и тут на правой стороне зала началась какая-то возня. Зрители повскакали со своих мест, полицейские кричали, чтобы они соблюдали спокойствие. Квин быстро приказал что-то стоявшему рядом полицейскому, в глазах Эллери появился интерес. Двое полицейских тащили волоком сопротивлявшегося человека. Добравшись до левого прохода, они силой заставили его встать, крепко держа под руки.

Их пленник смахивал на крысенка. На нем была дешевая, но приличная одежда, а на голове красовалась черпая шляпа из тех, что иногда носят священники. Он сыпал грязными ругательствами. Но как только увидел инспектора Квина, сразу перестал сопротивляться и обвис на руках стражей порядка.

— Этот тип пытался смыться через дверь, с правой стороны здания, — доложил один из полицейских, грубо встряхнув пленника.

Инспектор достал из кармана табакерку, втянул в нос табак, с наслаждением чихнул и, широко улыбнувшись, посмотрел на съежившегося беглеца.

— Ну-ну, Пастор, как ты кстати нам подвернулся.

Глава 4

В которой раздается много поручений и особо выделяются двое зрителей

Некоторым людям, в силу особого склада ума, невыносимо зрелище скулящего мужчины. У Эллери жалкая личность, именуемая Пастор, вызывала тошнотворное чувство омерзения.

Слова инспектора словно подхлестнули Пастора, который вдруг резко выпрямился, секунду вызывающе смотрел на Квина, а потом взялся за старое: стал извиваться, плеваться и выкрикивать ругательства, пытаясь вырваться из цепких рук. Его ярость передалась полицейским. Еще один бросился помогать товарищам, и все вместе они придавили пленника к полу. И тут он съежился и поник, как лопнувший воздушный шарик. Один из полицейских схватил его за шиворот и поставил на ноги. Пастор стоял не шевелясь, опустив глаза и сжимая в руке шляпу.

Эллери отвернулся.

— Ну, хватит, Пастор, — сказал инспектор, словно уговаривая раскапризничавшегося ребенка, которому, наконец, надоело безобразничать. — Ты же знаешь, что меня такими штуками не проймешь. Помнишь, что вышло, когда ты в прошлый раз закатил истерику в порту?

— Отвечай, когда тебя спрашивают, — прорычал полицейский, ткнув ему кулаком в бок.

— Ничего я не знаю, и мне нечего отвечать, — пробормотал Пастор, переминаясь с ноги на ногу.

— Странные ты вещи говоришь, Пастор, — мягко сказал Квин. — Я, кажется, и не спрашивал тебя, что ты знаешь.

— Нечего цапать невинного человека! — завопил Пастор. — Чем я хуже вас всех? Купил билет, заплатил за него настоящие денежки. Что это еще за номер? Почему я не имею права уйти домой?