Тайна Катыни, или Злобный выстрел в Россию

В отношении советских руководителей К. Девилье не питала иллюзий. Она писала: «Советы лгали не меньше немцев». После освобождения Смоленска Девилье, разыскивая своего пропавшего дядю, в составе делегации от польской армии З. Берлинга одна из первых посетила ещё сохранившийся немецкий музей «советских зверств» в Катыни.

В Катыни в списках расстрелянных весной 1940 г. К. Девилье увидела фамилию не только дяди Христиана, но и своего друга Збигнева Богуславского, который, как она точно знала, в апреле 1941 г. находился в заключении в Брест-Литовской крепости и, по этой причине, никак не мог быть расстрелян в Катыни весной 1940 г.! Позднее выяснилось, что в Козельском лагере в 1940 г. содержался еще один Збигнев Богуславский, полный тёзка друга К. Девилье, но в музейной ячейке с вещественными доказательствами Катерина обнаружила фотографию именно своего знакомого и копию его письма матери от 6 марта 1940 г. с подписью Збигнева, которую она узнала.

Далее А. Деко пишет, что Катерина:

«…вернувшись в Польшу, встретила фронтового товарища (З. Богуславского), который был поражен странным обстоятельством — письмом, которое он якобы написал своей матери. В тот момент, когда письмо было написано, он находился где-то в хабаровских рудниках и вряд ли мог писать вообще что-либо. Но подпись под письмом, вне всяких сомнений, была его собственная. „Вот только письмо… Но я никогда не писал его!“ И в этот момент она поняла, что Катынь — дело, целиком сфабрикованное немцами».

(Деко

. Великие загадки. С. 272–273)

Ален Деко в своей книге немного приоткрывает тайну, окутывающую процесс фабрикации нацистами «доказательств» в Катыни. Он пишет, что:

«…в 1945 г. молодой норвежец Карл Йоханссен заявил полиции в Осло, что Катынь — самое удачное дело немецкой пропаганды во время войны. В лагере Заксенхаузен Йоханссен трудился вместе с другими заключенными над поддельными польскими документами, старыми фотографиями…»

(Деко. Великие загадки. С. 274–275)

Как видим, результаты эксгумации в Катыни, осуществленной в 1943 г. нацистами с помощью польских экспертов «с немецкой дотошностью и методичностью», вызывают немало вопросов, на которые пока нет ответов.

Эксгумация по-польски

Анализ методов немецкой эксгумации в Катыни 1943 г. требует экскурса в 2006 г., когда выяснилось, что польские эксперты хорошо освоили «методику» немецких «эксгуматоров».

Польские археологи и историки работают в рамках Катынского дела на территории бывшего СССР, начиная с 1991 г. За это время они по итогам эксгумаций «достоверно»(?) установили 66 захоронений расстрелянных польских граждан: 15 — в Пятихатках (Харьков), 25 — в Медном (Тверь), 8 — в Козьих Горах (Смоленск), 18 — в Быковне (Киев).

К сожалению, мы не располагаем данными о методике, по которой те или иные захоронения в Пятихатках, Медном и Быковне признавались «польскими» или «советскими». Надо полагать, методика идентификации «польских» захоронений является традиционной — по документам и предметам, позволяющим установить, что останки в эксгумированных могилах принадлежат польским гражданам.

Однако на основании анализа открытых публикаций польских участников эксгумаций и рассказов очевидцев, можно сделать вывод о том, что действительное количество эксгумированных в 1994–1996 гг. в Медном и Пятихатках останков польских военнослужащих существенно меньше официально обнародованных польскими экспертами цифр по этим спецкладбищам и что польские археологи сознательно выдавали останки советских людей за польских военнопленных.