ТАЙНА КАТЫНИ

Польская версия в основном построена на подобных косвенных и двусмысленных доказательствах. К таким относятся показания поручика запаса, профессора экономики Станислава Свяневича, которого польская сторона представляет чуть ли не очевидцем расстрела польских офицеров в Катыни.

Л. Ежевский в своем исследовании «Катынь. 1940» пишет, что после прибытия 29 апреля 1940 г. эшелона с восемнадцатым этапом польских офицеров из Козельского лагеря на железнодорожную станцию Гнездово, Свяневича перевели в другой вагон и заперли в пустом купе.

«Проф. Свяневич взгромоздился на верхнюю полку, откуда через щелку мог видеть все, что происходило снаружи… Он единственный польский офицер, который в момент катынского расстрела находился в 3 км от места преступления и собственными глазами видел, как людей уводили на казнь… Все без исключения товарищи проф. Свяневича по несчастью из 18-го этапа 29 апреля 1940 года были найдены в катынских могилах» (Ежевский. Глава «Смерть в лесу»).

С. Свяневича «оставили» в живых, доставили в Смоленск, далее в Москву на Лубянку. В 1941 г. на основании советско-польского соглашения от 30 июля 1941 г. С. Свяневич был освобожден и в 1942 г. выехал в Иран, а впоследствии в Лондон. Российский историк Н. С. Лебедева считает, что С. Свяневич, как и ярый «антисоветчик» полковник С. Любодзецкий, были агентами НКВД и поэтому их оставили в живых.

Но даже в таком случае реальных свидетелей секретных акций НКВД, учитывая царившую тогда подозрительность, за границу не выпускали. Возникает вопрос - реально ли утверждение, что С. Свяневич был свидетелем того, как «людей уводили на казнь»

7. Можно ли поверить, что свидетелю сверхсекретной операции НКВД позволили уехать за границу?

Все дело в том, что Свяневич лишь видел, как пленных офицеров из Козельского лагеря грузили в автомашины и увозили. Куда? Если бы к месту казни, то, учитывая сверхсекретный характер операции, судьба Свяневича была предрешена. Он или разделил бы позднее участь своих товарищей, или сгинул бы навсегда в лагерях. То, что Свяневич остался в живых и вышел на свободу - весомое свидетельство в пользу версии, что поляки увозились не на расстрел, а в лагерь «особого назначения».

Эту версию косвенно подтверждает следующий факт. 27 апреля 1943 г. германское информационное бюро сообщило из Мадрида о заметке корреспондента испанской франкистской газете «АВЦ», побывавшего в Катыни еще до сообщения «Радио Берлина». В заметке говорилось о найденных при раскопках в Козьих Горах записях расстрелянного польского офицера, в которых он писал, что на расстрел его товарищей уводили «из лагеря ночью» (ГАРФ, ф. 4459, опись 27, часть 1, дело 1907, лист 225).

Из предъявленных испанскому корреспонденту записей было неясно, когда (в 1940 или 1941 гг.) производился расстрел. Логично предположить, что немцы в дальнейшем скрыли этот дневник именно по причине наличия в нем указаний на события осени 1941 г. Заметка в газете «АВЦ» лишний раз свидетельствует о том, что обстоятельства расстрела польских офицеров в Катыни до конца не выяснены.

Научно-историческая экспертиза

Как уже говорилось, существенный удар по советской версии катынского преступления нанесла «научно-историческая экспертиза» сообщения комиссии Н. Н. Бурденко 1944 г., осуществленная в 1988 г. членами двусторонней советско-польской комиссии, польскими профессорами историками Я. Мачишевским (польский сопредседатель комиссии), Ч. Мадайчиком, Р. Назаревичем и М. Войцеховским. Польские профессора признали выводы комиссии Н. Н. Бурденко, мягко говоря, «несостоятельными» (Катынь. Расстрел, с. 443).

Польская экспертиза стала ответом на позицию советской стороны в двусторонней комиссии по истории отношений между двумя странами, созданной в мае 1987 г. на втором пленарном заседании комиссии (1-3 марта 1988 г.) польская сторона выразила недовольство отсутствием у советской стороны «содержательной позиции» по катынской проблеме. Без ответа был оставлен очень важный для поляков документ, рапорт бывшего генерального секретаря Польского Красного Креста К. Скаржиньского о работе Технической комиссии ПКК в Катыни в 1943 г. Он был передан поляками советской стороне еще осенью 1987 г.