Тайна королевской монеты

— Генриетта, моя дочь — или, лучше сказать, mon flly[13], — научила меня некоторым важным моментам, сэр. Вот сюда, в салон, сэр. — И Моррис указал в сторону гостиной, проявив при этом манеры придворного времен Людовика XIV[14].

Джайлс вошел в гостиную, которая была красива и старомодна, но одновременно скромна. В ней звенел смех.

Ольга подошла и, поймав его взгляд, продолжала смеяться, пожимая ему руку.

— Я вижу, вы оценили комичность ситуации, — сказала она.

— Моррис сообщил мне о вашем приезде, как только я вошел, — ответил молодой человек. — Почему вы остановились в таком угрюмом месте, княгиня?

— Ах, нет, — последовал красивый жест, выражающий легкое раздражение, — сегодня вы должны звать меня Ольга…

— Я не стану позволять себе такую вольность, — быстро отказался Джайлс.

Аристократка надула губы.

— Ну, тогда мадемуазель Ольга, — сказала она. — А мою мать вы должны называть княгиня Караши. Позволите, мистер Вэйр, представить вас моей матери?

Она повела молодого человека вперед, и он поклонился полной леди, которая когда-то была красивой, но в которой возраст взял верх над всеми прелестями. Она была смуглее своей дочери и имела вялый, ленивый вид, что отлично сочеталось с ее полнотой. Видимо, она не особо много двигалась. И все же лицо ее было красивым, и у нее были прекрасные темные глаза. Волосы старшей Караши были серебристого цвета и удивительно контрастировали с ее смуглым лицом. Можно было подумать, что в ее жилах текла африканская кровь. На ней было желтое платье, обшитое черными кружевами, а шея, волосы и руки были увешаны множеством украшений. Ее вкус, как и внешний вид, казались варварскими. На этом холодном, туманном острове она выглядела, как какая-то заблудившаяся тропическая птица.

— Я рада вас видеть, мистер Вэйр, — сказала женщина мягким, плавным голосом не без нотки твердости. — Моя дочь часто говорила о вас.

Ее английский был очень хорош — иностранный акцент почти не ощущался. И все же легкая шепелявость и проскальзывающая твердость добавляли пикантности ее голосу. Даже в своем возрасте — а ей уже было больше пятидесяти — она была, безусловно, очаровательной женщиной, а в молодости, должно быть, виделась просто богиней. Ольга выглядела по-королевски чарующе, но мать все же превосходила ее. Джайлс поймал себя на мысли о том, что эта Клеопатра Запада очаровала его.

— Давно вы в Англии, княгиня? — спросил он.

— Всего неделю. Я приехала увидеться с Ольгой. Она очень настаивала, хотя я и не люблю путешествовать. Но я люблю Ольгу.

— В отличие от моего отца, — сказала младшая Караши, пожимая плечами, — он бы не приехал. Полагаю, он считает, что я обесчестила его.

— Дитя мое, — упрекнула ее мать, — ты же знаешь, какое мнение у твоего отца по поводу этой дикой жизни, которую ты ведешь.

— Очень трудной жизни, — парировала ее дочь. — Пение — это не так просто, как кажется. А в остальном, можешь быть уверена, я весьма уважаема.

— Но это не подобающая жизнь для Караши, моя дорогая. Если б только ты вернулась в Вену и вышла за мужчину, которого твой отец…

— Я сама решу, когда мне выходить замуж! — вспылила Ольга, бросив взгляд на Джайлса, который чувствовал неловкость положения. — Граф Тарок может выбрать себе другую жену.

Старшая княгиня, видя, что новому знакомому эта беседа не по душе, воздержалась от дальнейшего спора и, пожав плечами и сделав глоток кофе, пожаловалась на его вкус.

— Ты не знаешь, как правильно варить кофе, — сказала она, убирая веер. — И здесь холодно, в этой вашей Англии.

— Но, княгиня, сегодня очень тепло! — постарался приободрить ее Вэйр.

— Тем не менее я попросила развести огонь, — ответила пожилая дама, указывая веером в конец комнаты. — Владелец дома был так удивлен…

— Он, без сомнения, был поражен причудой вашего сиятельства, — сказала Ольга, усмехнувшись. — Сигарету?

Старшая княгиня не спеша взяла одну и пододвинула свой стул ближе к огню. Ночь для Джайлса была жаркой, и он едва выдерживал духоту комнаты. Окна и двери были закрыты, пылал огонь. К тому же Ольга зажгла какие-то ароматические свечи, что добавляло воздуху тяжелый аромат. Вэйр не мог не сравнить эту комнату с Герзельбергом, а женщин — с сиренами в том нечестивом логове разврата. Которая из двух была Венерой, он не взялся решать[15].

— Я привыкла к тропическому климату, — объяснила пожилая княгиня, выпуская облачко дыма. — Я родом с Ямайки, но много лет прожила в Вене, и еще в этой холодной Венгрии… — И она задрожала от воспоминаний о холодной погоде.

— А, теперь я понимаю, княгиня, почему вы так хорошо говорите по-английски, — сказал Джайлс. Он мог бы добавить еще, что догадался, почему мать Ольги выглядела по-южному, а вкусы у нее были варварскими. В ней текла негритянская кровь, решил он, как и в ее дочери. Это объясняет вспыльчивый темперамент Ольги.