Тайна королевы

– Но ведь ты забываешь, мой милый, – воскликнул больной с нетерпением, – что офицер, которого пришлют сюда, без сомнения, будет меня знать прекрасно в лицо.

– Тем лучше, в таком случае он будет еще более уверен в том, что это именно вы выехали из ворот вашего дома.

– Я выеду из ворот своего дома? – спросил сэр Валентин, и в голове его мелькнула мысль, что бедный малый помешался; та же мысль, по-видимому, мелькала в уме доктора и старого Антония, с сожалением взиравшего на юношу.

– Да, сэр, – продолжал Гель, не смущаясь, – он будет уверен, что это – вы, тем более, что, узнав о вашей ране, он при свете фонаря увидит, что вы сидите на своей лошади, как обыкновенно сидят раненые люди. Кроме того, голова ваша будет откинута, как всегда, назад, а плечи высоко подняты, как это всегда бывает у вас. Левая ваша рука будет протянута вперед с свойственной вам одному манерой держать ее, а шляпа ваша будет надвинута на лоб тоже, как всегда, вот таким образом! А, кроме того, у вас будет ваша круглая густая борода, по которой вас всегда так легко узнать.

И, говоря это, Гель вынул из кармана фальшивую бороду, которую он надевал во время представления и которую так и забыл в кармане, и прикрепил ее к своим щекам, а затем вытянул вперед руку, откинул назад голову, надвинул шляпу на лоб, и действительно стал похожим на сэра Валентина Флитвуда.

VI. Дворянин доказывает, что он актер

В комнате на одну минуту воцарилась зловещая тишина.

– Актер… – прошептал Антоний в ужасе, отворачиваясь от Геля.

– Превосходно сыграно! – воскликнул доктор, и в голосе его послышались радость и надежда. – Вы действительно очень похожи так на сэра Валентина, только надо немного подрезать еще бороду, – говоря это, он взял со стола большие ножницы и старательно подрезал Гелю бороду. – Теперь вы смело можете сойти за сэра Валентина, – продолжал он дальше, – особенно при свете фонаря и если вас увидят только мельком, но при дневном свете, конечно, дело иное: там ваша фальшивая борода прямо бросится в глаза каждому.

– Но ведь офицеру этому и не придется видеть ясно моего лица после того, как я выеду отсюда, я не буду подъезжать слишком близко к нему. Он будет слышать обо мне только от встречных, от хозяев гостиниц, где я буду останавливаться. А главное то, что кроме этого офицера никто собственно не знает хорошо в лицо сэра Валентина, так как он большею частью живет за границей. А меня знают только в Лондоне и Оксфордшире. Кто же выдаст меня моим преследователям?

– Но вы забыли про то, мой милый, – сказал доктор, – что как только заметят вашу фальшивую бороду, вас непременно задержат, как подозрительное лицо, и выдадут вашим преследователям. А те, как только убедятся в своей ошибке, сейчас же повернут обратно и прискачут опять сюда.

– Ну, это пустяки, – ответил Гель, – завтра же утром я войду в первую попавшуюся гостиницу, хорошенько укутав свое лицо, а затем в своей комнате я сниму эту бороду, так что все подумают, что я обрился; мои преследователи скоро узнают это и подумают, что я сделал это нарочно, чтобы обмануть их и избегнуть их преследования. Это еще более убедит их в том, что они напали на верный след.

– Да, но ведь если вы сбреете бороду, всякий увидит, что вы еще совсем молодой человек, и обман тотчас откроется?

– Но ведь разве вы не знаете, что иногда даже старик, если он сбреет бороду, кажется молодым человеком, а, кроме того, со мной будет все тот же спутник, который приехал и сюда со мной и теперь сторожит на большой дороге, чтобы предупредить меня, если покажутся гонцы королевы. Его присутствие должно убедить их в том, что я все тот же человек, выехавший из ворот этого дома, но для того, чтобы было еще вероятнее, пусть со мной поедет еще кто-нибудь из слуг сэра Валентина, ведь его слуг знают здесь в окрестности наверное даже лучше, чем его самого; к тому же он может быть мне полезен, указывая мне дорогу, так как нам ведь придется ехать часа два не останавливаясь, спасаясь от погони, так, чтобы она не успела догнать нас.

– Вы слышали, сэр Валентин? – спросил доктор, обращаясь к раненому.

– Все это безумие, по-моему, – отвечал больной слабым голосом. – Даже если бы это было возможно, так я бы не позволил никому рисковать из-за меня жизнью, как это хочет сделать этот юноша. Ведь они наверное догонят вас, и тогда…

– Это еще вопрос, сэр Валентин, – ответил Гель спокойно.

– Нет, это только вопрос времени, а я ведь хорошо знаю, что ждет тех, кто помогает бежать осужденному за измену. Ведь сам поступок этот по себе уже является изменой в свою очередь.

– Ну, а представьте себе, что я уже сам по себе должен бежать от правосудия, представьте себе, что я совершил поступок, достойный смертной казни, и поэтому только спасаю собственную жизнь?.. Разве мое бегство не спасет в таком случае нас обоих? Обманывая этих людей и наводя их на ложный след, я в то же время спасаюсь и сам от них, – сказал Гель, не стесняясь этой лжи, так как он имел только в виду уговорить сэра Валентина согласиться с его планом.