Тайна леди Одли

– Конфиденциальное сообщение, не нарушаемое ни при каких обстоятельствах?

– Точно так.

Роберт Одли снова посмотрел на огонь. Как много или как мало следует ему рассказать о жене дяди?

– Как я понял, доктор Мосгрейв, вы посвятили себя лечению душевных болезней.

– Да, я практикую большей частью лечение душевных заболеваний.

– В таком случае, осмелюсь сделать вывод, что иногда вы слышите странные, даже ужасные признания.

Доктор Мосгрейв поклонился.

Он был похож на человека, способного надежно хранить в своей бесстрастной груди тайны целого народа, не испытывая при этом ни малейшего неудобства от столь тяжелого бремени.

– История, которую я собираюсь рассказать вам, не моя собственная, – промолвил Роберт, немного помолчав, – простите меня, если я еще раз напомню, что ни при каких обстоятельствах она не может быть раскрыта.

Доктор Мосгрейв снова поклонился. На этот раз, возможно, немного сурово.

– Я весь внимание, мистер Одли, – холодно сказал он.

Роберт Одли подвинул стул ближе к врачу и негромким голосом начал историю, рассказанную госпожой в тех же покоях предыдущей ночью. Лицо доктора Мосгрейва, повернутое к рассказчику, не выдавало удивления столь странным откровениям. Однажды он улыбнулся спокойной мрачной улыбкой, когда мистер Одли подошел к той части рассказа, где говорилось о заговоре в Вентноре, но он не был удивлен. Роберт Одли закончил свой рассказ в том месте, на котором сэр Майкл Одли прервал признание госпожи. Он ничего не сказал ни об исчезновении Джорджа Толбойса, ни об ужасных подозрениях, что зародились у него. Он ничего не сказал о пожаре в таверне «Касл».

Доктор Мосгрейв мрачно покачал головой, когда рассказ мистера Одли подошел к концу.

– Больше ничего не имеете сказать? – спросил он.

– Нет, не думаю, что нужно еще что-нибудь добавлять, – довольно уклончиво ответил Роберт.

– Вы бы хотели доказать, что эта дама безумна и потому не ответственна за свои поступки, мистер Одли? – спросил врач.

Роберт Одли удивленно уставился на доктора Мосгрейва. Как мог он так быстро догадаться о тайном желании молодого человека?

– Да, мне хотелось бы, если возможно, считать ее сумасшедшей. Я был бы рад найти ей оправдание.

– И полагаю, избежать процедуры суда лорда-канцлера, мистер Одли, – заметил доктор Мосгрейв.

Роберт вздрогнул, поклонившись в знак согласия с этим замечанием. Было еще кое-что, чего он страшился больше, чем суда лорда-канцлера. Это судебное разбирательство за убийство, так долго преследующее его в снах. Как часто просыпался он в страхе от видения переполненного зала суда и жены дяди на скамье подсудимых, окруженной со всех сторон морем жадных до сенсаций лиц.

– Боюсь, что ничем не смогу быть вам полезен, – спокойно промолвил врач. – Я повидаюсь с леди, если вам угодно, но я не думаю, что она безумна.

– Почему?

– Потому что во всем, что она делала, нет свидетельств сумасшествия. Она убежала из дома, потому что ее дом был не из приятных, и она ушла в надежде найти получше. В этом нет безумия. Она совершила преступление двоемужия, потому что оно обеспечивало ей благосостояние и положение в обществе. Здесь нет безумия. Оказавшись в трудном положении, она не предалась отчаянию. Она прибегла к разумным средствам и осуществила заговор, требовавший хладнокровия и рассудительности. В этом нет безумия.

– Но признаки наследственной душевной болезни…

– Могут проявиться в третьем поколении у детей госпожи, если таковые имеются. Безумие совсем необязательно передается от матери к дочери. Я был бы рад помочь вам, если бы мог, мистер Одли, но я не думаю, что в той истории, что вы мне рассказали, есть доказательства безумия. Я не думаю, что какой-нибудь суд в Англии поддержит иск о сумасшествии в таком случае, как этот. Лучшее, что вы сможете сделать с этой дамой – отослать ее обратно к первому мужу, если он примет ее.

Роберт вздрогнул при этом неожиданном упоминании его друга.

– Ее первый муж умер, – ответил он, – по крайней мере, он исчез какое-то время назад, и у меня есть основания думать, что он мертв.

Доктор Мосгрейв заметил невольное движение собеседника и почувствовал замешательство в голосе Роберта Одли, когда он заговорил о Джордже Толбойсе.

– Первый муж дамы пропал, – промолвил он, сделав ударение на последнем слове, – вы полагаете, что он мертв.

Он замолчал и так же, как Роберт до этого, посмотрел на огонь.

– Мистер Одли, – сказал он вскоре, – между нами не может быть доверия наполовину. Вы рассказали мне не все.

Быстро взглянув на него, Роберт выдал удивление, которое почувствовал при этих словах.

– Едва ли я смог бы справляться с непредвиденными обстоятельствами в своей профессии, – сказал доктор Мосгрейв, – если бы не умел понять, где кончается доверие и начинается умолчание. Вы рассказали мне лишь половину истории этой дамы, мистер Одли. Вы должны рассказать мне больше, если желаете получить совет. Что стало с ее первым мужем?

Он задал этот вопрос решительным тоном. Как будто знал, что это краеугольный камень здания.

– Я уже сказал вам, доктор Мосгрейв, что я не знаю.