Тайна мастера

Наступило долгожданное время, было ясное, безоблачное небо, Генрих в кабине пилота парит над огромным Берлином. Он делает несколько элементов высшего пилотажа, ведет самолет на пикирование, а затем выводит на кабрирование. От перегрузки пилот буквально вдавлен в спинку кресла. Он ведет самолет в мертвую петлю и опять пикирует, потом на предельно малой высоте летит вдоль реки Шпрее. Вот под ним огромный парк Тиргартен, который рассекают улицы, прямые, как струны. Генрих устремился к площади Гросер Штерн, внезапно перед ним возникла семидесятиметровая богиня победы Виктория. Он взял ручку управления на себя, и самолет полетел в набор высоты. Набрав необходимую высоту, он огляделся и увидел внизу аэродром Темпельхоф, это на него произвело особое впечатление, ибо аэродрома такой внушительности он еще никогда не видел. Он сделал пологий разворот на восток. Внезапно навеяло тучи, и небо резко потемнело. Плотная облачность закрыла все вокруг, и видимость ухудшилась, а затем и вовсе пропала. Он летел в облаках, и самолет стало трясти. Генрих видел, как стрелки манометров отказали и были в хаотичном движении. Самолет перестал слушаться управления. Генрих полностью потерял ориентировку и совершенно не знал, в каком направлении летит. Чувство страха и паническое настроение возникли в его душе. Он попытался выпрыгнуть с парашютом, но фонарь словно заклинило, и он не сдвинулся с места. Не понимая, что происходит, он вновь попытался покинуть самолет, но все попытки сдвинуть фонарь были безуспешными. Он летел замурованный в кабине и готовил себя к худшему результату. Самолет стало бросать в разные стороны. Под действием мощного смерча Генрих вдруг почувствовал, как в глазах его потемнело, и перед ним открылось видение: возле уютного домика в цветущем саду в беседке сидели три человека и о чем-то вели беседу. Среди них он узнал себя в компании пожилых людей — мужчины и женщины. Видение вдруг рассеялось, и самолет, продолжая полет, вылетел из облачности навстречу яркому солнцу. Облачность пропала, и Генрих увидел невдалеке Берлин. Все приборы работали исправно, управление слушалось. Генрих посмотрел на манометр показания топлива. Горючего оставалось четверть бака. Гирокомпас показывал курс восемьдесят семь градусов, а это означало, что он летел строго на восток. С ходу выйдя на посадочный курс, пилот пошел на снижение и совершил мягкую посадку. Наблюдавшие Хюбнер и Удет дожидались его на стоянке самолетов. Генрих вылез из кабины и подошел к ним.

— Генрих, где ты был? У тебя сорок минут назад закончилось горючее.

— У меня все в порядке, Гельмут, даже горючего в баке немного осталось.

— Странно, — недовольно изрек Хюбнер, — давай сверим часы.

Они сверили часы, и выяснилось, что разница по времени составила сорок пять минут. Стрелки часов Генриха отставали ровно на это время.

— Действительно, все это странно, — согласился Генрих и добавил: — А впрочем, полет мне очень понравился.

— Поздравляем, Генрих, летал ты неплохо и летных навыков не растерял, да вот только твой полет мы видели не весь, ты улетел куда-то на восток и исчез за горизонтом, а прилетел, наоборот, с запада, словно земной шар облетел, — отметил Эрнст Удет.

Ему вторил Хюбнер:

— Да, действительно, я это подтверждаю. В общем, я рад за тебя, Генрих! Ты настоящий пилот.

Штайнер промолчал, он пытался быть сдержанным и спокойно спросил:

— Пока я отсутствовал, какая здесь была погода?

— Метеоусловия не менялись, а, напротив, даже улучшились, — ответил Эрнст Удет и эмоционально заявил:

— Предлагаю вам, друзья мои, вспрыснуть это дело, и одновременно, Генрих у меня есть к тебе предложение.

В разговор вмешался Хюбнер:

— Чтобы не строить иллюзий, предупреждаю сразу, дорогой Эрнст, насчет первого твоего предложения лично я компании не составлю.

— Ну а ты что скажешь? — обращаясь к Штайнеру, спросил Удет.

— Меня больше интересует второе предложение, — отреагировал Штайнер.

— Вот и поговорили, — произнес Удет и продолжил: — Предложение такое: приглашаю тебя, Генрих, совместно участвовать в показательных выступлениях. Уверяю, ты заработаешь хорошие деньги.

Генрих что-то хотел ответить, но тут в разговор встрял Хюбнер, сказавший:

— Извини меня, Генрих, разреши, я отвечу за тебя.

— Пожалуйста, Гельмут, — удивленно отреагировал Штайнер.

— Дело в том, что у Генриха другие планы. Ему предстоит карьера военного офицера, — произнес Хюбнер и, взглянув на Штайнера, спросил: — Или я не прав, мой друг?

— Вы правы, как всегда. Чуть позже мы непременно вернемся к этому разговору, — мгновенно ответил Штайнер.

Когда Генрих возвратился домой, то стал размышлять над странным случаем, который не в первый раз уже с ним происходил. Он ощущал чье-то внешнее вмешательство в его жизнь, словно рука Ангела вела его сквозь события, в верном направлении показывая ему путь своими неведомыми картинками. Генрих, напрягая память, пытался воспроизвести лица тех пожилых людей из беседки.

«Нет, ни мужчина и ни женщина мне не знакомы», — разочаровавшись, подумал он.

Г Л А В А 14