Тайна моего двойника

Я усмехнулась: мы говорили по-английски, а в этом языке нет разницы между «вы» и «ты».

– Зря усмехаешься. Ты называешь меня по имени-отчеству. Я понимаю, что вряд ли ты можешь называть меня мамой… К тому же это имя уже отдано другой женщине… Но если мы сразу не перейдем на «ты», то потом это будет намного труднее. Ты можешь хотя бы называть меня просто…

Она замолчала растерянно. В самом деле, как? Ее взгляд беспомощно устремился на Джонатана.

– Конечно, – сказал Джонатан. – Конечно, ты можешь называть ее Светланой! Тогда заодно мы будем с тобой в одинаковом положении: мне ведь ни за что не выговорить ваши отчества. Так что будем называть ее просто, как на Западе: Светлана. И ты, и я.

– Хорошо, я постараюсь… Так кто этот человек… Светлана?

– Ты его прекрасно знаешь.

– Я?!

– Твой Игорь работает на него. Это Тетерин…

– Василий Константинович?!! Наш отец?!

Она кивнула в ответ, не глядя на меня. Мне почудилось, что ей отчего-то стыдно признаваться в своей связи с ним. Но, так ли это было или нет, уже через несколько секунд она овладела собой и принялась рассказывать:

– Он был полковником КГБ, начальником одного из отделов, курировавшего работу с молодежью. Я была большой комсомольской активисткой в те годы, работала в горкоме. Сейчас кажется странным, что можно было тогда во что-то верить… Но я верила если не во все, то во многое. Недостатки системы казались исправимыми, стоило только за них взяться…

Василий Константинович был красавцем. К тому же на нем лежал отпечаток того западного лоска, который был на людях, много ездивших за границу – в отличие от всех остальных советских граждан, не бывавших нигде дальше «Клуба кинопутешественников». Сейчас я уже не могу и понять, как и отчего я могла влюбиться в этого подонка… Впрочем, до последнего времени я не знала, до какой степени это подонок и негодяй… Но я уже много лет как поняла, что, несмотря на весь его лоск, он всего-навсего солдафон, ограниченный и тупой, – но хитрый и продажный…

Я от него забеременела. И во что бы то ни стало хотела рожать. Вася поначалу испугался – он был женат, причем не просто женат, а на дочке одного из членов ЦК. Он настаивал на аборте, но я – ни в какую!..

И вдруг, к моей большой радости, он сменил гнев на милость и, как по мановению волшебной палочки, превратился из раздраженно-недовольного любовника в нежнейшего и заботливейшего будущего папашу… Мне было плохо первые месяцы – тошнило, случались обмороки, – и он привел меня к «лучшему специалисту в этом деле» – к главврачу роддома имени Ленина Нине Александровне Демченко.

А уж она меня больше из своих рук не выпустила… Вы знаете, мертвый мальчик… – голос ее неожиданно снова дрогнул.

– Если вы хотите, Светлана, я вам налью еще чаю, – заботливо предложил Джонатан.

Она улыбнулась ему.

– Не бойся, я плакать не стану… А чаю подлей.

Следя за тем, как Джонатан наливает чай, она продолжала:

– Узнав от Куркиной правду о моих родах, я в ярости помчалась к Васе. Я на него накинулась, как тигрица, я ему надавала пощечин, я ему все лицо исцарапала!

Она улыбнулась довольно, вспоминая сцену.

– Ему пришлось своих телохранителей звать… Только поздно он спохватился! Лицо его уже было в полосочку! И даже не в полосочку, а в клеточку: я и вдоль ногтями прошлась, и поперек!

Светлана для пущей убедительности показала нам свои ногти – длинные, ухоженные, с бледно-розовым лаком.

– …Вася отпирался. Он называл все «бреднями выжившей из ума пенсионерки», которая решила надуть меня и заработать на моей доверчивости. И тогда я ему поклялась доказать. Я ему поклялась вас разыскать…

Она задумалась.

– И пока вы пытались нас найти, – сказала я, – он убрал сначала Куркину, потом Демченко, а потом принялся за нас с Шерил. И Игорь ему помогал…

– Это-то и удивительно! Я ведь с ним неплохо знакома, с твоим Игорем.

– Уже не с моим.

Она кивнула.

– Он человек умный, тонкий, талантливый. Я бы такого с удовольствием взяла к себе… Даже намекала ему.

– А он?

– Сказал, что подумает. И что пока у него есть обязательства перед Васей… Но как же он мог за такое дело взяться, вот чего я не пойму?..

* * *

…Наступил день, когда за железной дверью раздались голоса. Брякнул замок, и дверь проскрежетала, впуская Василия Константиновича.