Тайна пирамиды Хирена

Готовясь к грядущим спорам с академиком Савельевым и другими учеными, я часов до трех ночи возбужденно расхаживал по своему номеру и лихорадочно записывал возникавшие в голове сумбурные мысли.

Поразительное открытие, совершенное таким необычным образом, на время заставило меня забыть о полной неудаче с поисками архива Красовского. Только укладываясь спать, я вспомнил о ней и пригорюнился. Но делать нечего, надо завтра же возвращаться в Москву.

А утром меня разбудил очередной звонок. Сняв трубку, я уже машинально начал отвечать:

- Экспедиция уже полностью укомплектована...

И только тут до меня дошло, что я слышу:

- Вас беспокоит сын Красовского...

- Атон Васильевич Красовский?! - заорал я.

- Да, Атон Васильевич, только не Красовский, а Моргалов.

- Но ваша... девичья фамилия Красовский? - в полной растерянности пробормотал я.

Он засмеялся:

- Это долго объяснять по телефону. Если у вас есть время, приезжайте вечерком, часиков в семь. Я все объясню, - и он назвал адрес, а потом добавил: -Так запомните: Моргалов, чтоб не путаться...

Вы, конечно, понимаете, в каком состоянии я дожидался вечера. Радость то и дело сменялась тревогой: а не разыгрывает ли меня какой-нибудь шутник? Почему сын Красовского вдруг стал Моргаловым? Он же не девица, в самом деле, чтобы менять фамилию при замужестве.

С такими неутихающими сомнениями я поднялся вечером на седьмой этаж нового дома на одной из улиц Васильевского острова и с трепетом нажал кнопку звонка.

Мне открыл пожилой грузный человек в домашней вельветовой куртке. Седеющие волосы его были коротко подстрижены и торчали непокорным ежиком.

- Простите, здесь живет... - неуверенно начал я.

- Здравствуйте, я Моргалов, - протянул он мне руку. Проходите, пожалуйста.

Он провел меня в небольшую комнату и усадил в кресло возле круглого стола, на котором стояла глиняная красивая ваза с цветами. Потом хозяин прикрыл дверь - за ней кто-то старательно разучивал на пианино гаммы - и сел напротив меня.

- Что, собственно, вас интересует? - спросил он. - Сам я не видел вашей передачи, а жена толком не разобралась.

- Прежде всего, почему вы Моргалов? А то бы я вас давно нашел, - невольно вырвалось у меня.

Он пожал плечами, вытащил из кармана пачку сигарет, протянул мне, потом закурил сам и, наконец, ответил:

- Очень просто. У Красовского было две семьи. Вскоре после моего рождения он бросил мою мать, воспользовавшись тем, что их не венчали, и женился на этой Анне Карловне. Мария Павловна, моя мать, очень его любила и все ему прощала. Она хотела, чтобы я носил отцовскую фамилию. Но до революции ей этого не разрешили, а потом я и сам не захотел. Зол был на отца: он матери всю жизнь искалечил. Так я и остался Моргаловым, по матери.

- А документы, какие-нибудь документы, научные, разумеется, от вашего отца у вас не сохранились?

И тут же сообразил: надежды на это после того, что сказал мне Моргалов, ничтожно мало.

- Есть его дневники, разные записи. Мать сберегла, благодарите ее, покойницу. Выменяла их в девятнадцатом году на картошку у молодой вдовушки Красовского, когда та собиралась улизнуть за границу. И берегла их, как память об отце.

- И эти бумаги еще у вас?

Атон Васильевич кивнул.

- А зачем они вам? Вряд ли от них какая польза будет.

Я начал рассказывать ему о наших поисках и так увлекся, что даже стал подробно объяснять все тонкости своей вчерашней догадки. Он слушал внимательно, но я все-таки подумал, что, вероятно, это ему не очень интересно, и поскорее "закруглил" рассказ.

- Ну, бумаги его вам мало помогут, - уже решительно сказал, вставая, Моргалов. - Сплошная мистика, местами так вовсе какой-то бред...

- Да, я представляю себе его состояние в последние годы жизни. Но, может быть, хоть что-нибудь удастся вычитать.

- Он умер в больнице, - хмуро подтвердил Моргалов. - На руках у моей матери, которую когда-то выгнал. Но, по-моему...

Не докончив фразы, он кивнул мне, вышел из комнаты и тотчас же вернулся, неся довольно объемистую связку бумаг.

- Вы что-то хотели сказать, Атон Васильевич? - спросил я, не сводя с нее глаз.

Он покачал головой, положил бумаги на стол и сказал:

- Ладно, потом. Почитайте сначала. Вижу, как вам не терпится.

ГЛАВА XI. ЗАПИСКИ КРАСОВСКОГО

И вот я сижу в номере гостиницы, заперев дверь и попросив отключить мой телефон, а передо мной на столе разложены заветные документы, за которыми я так упорно охотился.

С чего начать? Глаза разбегаются.

Пожалуй, с дневника Красовского. Это пухлая и засаленная записная книжка в кожаном переплете. Почерк мелкий, неровный, разбирать его нелегко. К тому же на многих страницах расплылись жирные пятна стеарина, капавшего, видимо, со свечи, тускло светившей Красовскому в мрачном подземелье пирамиды.

Много места в записях занимали постоянные жалобы на трудности полуголодного существования искателя-одиночки в тех пустынных краях:

"14 марта. Сегодня опять не привезли питьевой воды. Рабочие относятся к этому фаталистически, я же пить нильскую грязь не рискую. Тем более что, по слухам, в Каире снова объявилась холера".