Тайна плачущего гроба

Мысли Майкла все время возвращались к встрече в супермаркете, пока наконец его не осенило: ведь Роки-Бич — тот самый городок, где живут знаменитые Три Сыщика; Майклу много писал о них один его приятель из Лос-Анджелеса. И Первого Сыщика звали Юпитером, это Майкл хорошо помнил. Вполне возможно, его фамилия была и Джонс… Вот бы познакомиться с этой троицей! Нет, пока у Майкла не хватало на это решимости. А вдруг ребята так загордились, что и разговаривать с ним не захотят? А на следующее утро произошло событие, о каком Майкл и мечтать не мог. Его родителям кто-то рассказал об одной местной достопримечательности, известной под названием «Вилла Маркелза». Это был великолепный дом, чей хозяин — известный миллионер — умер много лет тому назад, и теперь вилла была открыта для посетителей. Говорили, что среди многочисленных собраний и коллекций ее владельца знатоки находили немало выдающихся произведений искусства. Естественно, Майкл не собирался отказывать себе в удовольствии полюбоваться виллой настоящего миллионера, причем не в кино и не по телевизору, а, как говорится, в натуре. Таким образом, вторая половина дня обещала быть не такой уж тоскливой!

Ну, а вы, друзья, — как бы вы поступили, случись вам вот так столкнуться нос к носу с Юпитером Джонсом? Уж наверное, заглянули бы в телефонный справочник на фамилию Джонс? А если бы там оказалось несколько человек с такой фамилией? Думаю, вы сообразили бы, что вам нужен не кто иной, как Титу с Джонс. А если нет, то по крайней мере просмотрели бы в справочнике рубрики «Торговля металлоломом» и «Купля и продажа вторсырья». В общем, я за вас спокоен; но не забывайте, что Майкл — в отличие от вас — почти ничего не знает о Трех Сыщиках.

Путь на виллу Маркелза был не очень долгим. Она располагалась в тихом квартале, состоящем из старинных зданий, окруженных большими ухоженными садами.

Майкл вошел на территорию виллы через высокие кованые ворота, прошел по усыпанной крупным песком дорожке — я застыл, пораженный красотой роскошного старинного дома. Его вдруг охватило необъяснимое, но очень отчетливое предчувствие: в этом месте должно случиться что-то такое, что положит конец его унылому ничегонеделанию в этом заштатном городишке.

— Майкл, иди сюда! Экскурсия начинается! — позвала сына миссис Кросс. Они с мужем поднялись по ступеням широкой лестницы и теперь стояли перед величественным порталом у входа в дом.

— Иду! — ответил Майкл.

Но еще несколько минут мальчик стоял как зачарованный, не в силах оторвать взгляд от дома. Его темные, заросшие диким виноградом стены, казалось, хранили множество невероятных тайн. Майкл чувствовал это всей кожей. И когда наконец он ступил в высокий просторный холл и взглянул на свое отражение в огромном зеркале в тяжелой позолоченной раме, висящем на стене справа от входа, мальчику пришлось собственными глазами убедиться в необычности этого дома. Прямо ему в спину неотрывно смотрели своими пустыми глазницами три человеческих черепа!

Майкл в ужасе обернулся, готовый бежать со всех ног из этого мрачного здания. Но черепа оказались не настоящими — они были всего лишь частью самой удивительной картины, какую мальчику приходилось видеть в своей жизни. Полотно висело на стене напротив большого зеркала. В нижнем правом углу художник пометил свою работу инициалами «Джей Ди Эм», а на серебряной табличке внизу было выгравировано название — «Мой последний приют».

На этой мрачной, выдержанной в темных красках картине размером приблизительно метр на два был изображен закрытый гроб из темного дерева, стоящий посредине большого зала на покрытом голубым бархатом возвышении.

На крышке гроба в серебряном канделябре стояли горящие свечи, пламя которых было единственным источником света, скупо освещавшим помещение. На обращенной к зрителю стенке гроба видны были те три вырезанных по дереву черепа, что так напугали Майкла. Один из них, казалось, скалит зубы в жуткой ухмылке; все же три, одновременно призрачные и реальные, создавали впечатление страшной муки и в то же время бесконечной печали… И в довершение всего из их глаз — точнее, из пустых глазниц — катились большие, тускло поблескивающие в свете свечей слезы…