Тайна псалтыри

Семка и Петька, исподлобья переглянувшись, спустили порты и молча улеглись на лавку, сверкая голыми ягодицами. Школьный сторож Некрас, приободренный собственной значимостью в предстоящей порке, в смущенном томлении стоял перед ведром с большим пучком розог, не зная, какую из них выбрать для начала. Наконец ищущий взгляд его остановился на самом тонком и гибком ивовом пруте. Стряхивая капли воды, Некрас, рассекая воздух, стеганул прутом по своей руке. Зашипел от боли и, весьма удовлетворенный результатом, назидательно произнес, глядя на притихших детей:

– Как говорится, розга ум вострит и возбуждает память! Ну, касатики, – добавил он, глядя на провинившихся, – Богу помолясь, начнем, пожалуй.

Некрас лупил Петьку и Семку изобретательно, со вкусом, после каждого удара читая вирши из школьного Азбуковника:

– Благослови, Боже, оные леса,Иже розги родят на долгие времена…

Дружки мычали от боли, в кровь кусали судорожно сжатые кулаки, но, к чести своей, порку выдержали мужественно, без слез и стенаний, не проронив ни слова. Получив по десятку ударов по тощим, вихлявым седалищам, они, обиженно сопя и не глядя друг на друга, подтянув порты, направились на свои места. Но сидеть у них получалось теперь исключительно боком и только после мучительного поиска удобного положения.

Решив вопрос с драчунами, отец Феона обратил наконец свое внимание на Настю, все еще стоящую рядом с ним и смущенно отводящую глаза от места расправы над бесшабашными, но незадачливыми своими «женихами».

– Ну, дочь моя, что же тебя смущает в писании досточтимого Иоанна Экзарха? – спросил он, с интересом глядя на двенадцатилетнюю девочку.

Девочка бросила на учителя смелый взгляд и, упрямо сжав губы, проронила:

– Рассказывая об устройстве Земли и мироздания, книга сия говорит, что земной шар покоится в центре сферического небесного свода.

– С чем же ты не согласна? С тем, что Земля – шар? – развел руками Феона.

– Нет, – решительно замотала головой девочка, – с тем, что Земля находится в центре мироздания.

– Вот тебе раз! – воскликнул учитель словесности, ерзая на стуле, – а что же там, по-твоему, находится?

– Солнце! – повернувшись к нему с наивной улыбкой, ответила девочка.

От такого ответа глаза маленького монаха вылезли из орбит. От возмущения ему не хватило воздуха, и он глотал его раскрытым ртом, как ящерица на весенней завалинке.

– Ты где набралась этих бредней? – прохрипел он наконец, вставая со стула. Во всех его движениях читалось явное желание скорейшим образом расправиться с дерзкой девчонкой, осмелившейся оспаривать раз и навсегда узаконенные церковью Истины.

– Погоди, отец Николай, – успокоил его Феона, жестом усадив обратно в кресло, – успеешь еще анафему возложить – любое утверждение предполагает доводы. Может, они у нее есть?

Отец Феона холодно посмотрел на растерянную Настю и добавил, обращаясь к ней:

– Если сказанное тобой это только мнение, ты можешь оставить его при себе, так как оно никого не интересует, но если это знания, они должны быть безусловно доказаны. Начинай, дочь моя!

– Я не знаю, – ответила Настя, от волнения покрывшись красными пятнами. – Я книгу читала. Там написано, что Солнце находится в центре Вселенной, а Земля и планеты вращаются вокруг. А еще в книге написано, что есть такая зрительная труба, через которую можно смотреть на звезды и видеть горы на Луне!

– И чья это книга? – спросил у нее Феона.

– Какого-то Галилея.

– Жидовин, что ли? – встрепенулся отец Николай, подозрительно прищурившись.

– Нет. Итальянец.

– Итальянец! Папист! – закричал отец Николай, яростно крестясь на иконы. – Ересь! Околесина еретическая! Сказанное противоречит Библии. Книгу эту требуется сжечь, а на отроковицу наложить строгую епитимью…

– Погоди, честной отец, все бы тебе жечь, – раздраженно одернул помощника Феона, но, прежде чем он успел продолжить свою мысль, Настя, насупив брови, неожиданно выпалила прямо в лицо отцу Николаю:

– А еще там написано, что Священное Писание относится только к спасению души и в научных вопросах большого веса не имеет.

В классе воцарилось гробовое молчание, слышно было, как жужжат толстые осенние мухи под потолком и чешет за ухом блохастый щенок, прижившийся в подклети у сторожа Некраса.

Отец Феона задумчиво прошелся по комнате, гулко стуча подкованными сапогами по тесаным доскам пола. Остановившись напротив Насти, он положил ладони на ее маленькие острые плечи и внимательно посмотрел в глаза.