Тайна реки Гобилли

У реки ждал Маслюков.

– Не пришёл, – Маслюков виновато опустил голову и развёл руками, будто он был виновен в случившемся. Собака потянула носом воздух и заворчала. Маслюков повёл всех к месту, где медведь спрятал труп Евстафьева.

При виде трупа, меня сразу вырвало. С покойниками мне сталкиваться приходилось, но такое я видел впервые. Кожа с волосяным покровом начисто содрана с затылка и большим рваным лоскутом была наброшена на лицо. Неестественно изогнутая спина, как граблями была исполосована медвежьими когтями. Руки от плеч и до локтей обгрызены до костей. Всё залито кровью. Кругом видны отчётливые следы медведя. Я приложил к следу ладонь – медвежий след оказался в два раза длиннее моей ладони и оканчивался отпечатками когтей, длиной в указательный палец. Сломанный спиннинг лежал неподалёку от края ямы.

– Да, – следователь Смагин почему-то взглянул на меня. – Тут всё ясно.

Старший из охотников подтвердил версию Маслюкова:

– Он встал на яму, а медведь в это время был поблизости и подумал, что человек покушается на его запасы. Ну и вот, – он кивнул в сторону трупа.

Медики, после того, как криминалист сделал около десятка снимков, извлекли труп из ямы, уложили его в пластиковый пакет и поместили на носилки. Оперативник скучал потому, что сегодня он остался без работы. Охотникам повезло больше. Собака уверенно взяла след, и они, махнув нам рукой, двинулись вдоль берега Гобилли, вверх по течению.

– Идёмте, – Смагин кивнул в сторону ручья. – Тут – всё.

Мы двинулись вслед за медиками, несущими носилки с телом Евстафьева.

– Вот тебе и съездил на вахту, – Маслюков шёл за мной следом и говорил сам с собой. – Двое детей, блин. Баба с ума сойдёт.

В посёлке группа надолго задерживаться не стала. Смагин доложил руководству, заполнил несколько бланков и, погрузившись в вертолёт, группа отбыла в одиннадцать тридцать. Охотников ждать не стали. Мы договорились, что, по возвращении, я сам отвезу их в Хабаровск.

Под возгласы всеобщего негодования я озвучил приказ о запрещении удаляться от посёлка более чем на двадцать метров с восемнадцати до восьми часов. Народ гудел, но подписи под приказом поставили все. Я понимал, что этим прикрываю только собственную задницу, и по выражению лиц рабочих видел, что выполнять приказ никто не собирается.

«Да и хрен с вами», – подумал я.

День снова пролетел на нервах.

Охотники вернулись к девяти вечера. Глаза горят. С собой притащили шкуру, желчь, фотографии для отчёта и фрагменты одежды Евстафьева, извлечённые из желудка медведя.

– Большой был медведь. Как нас почуял, даже уходить не стал. Развернулся и сразу на нас попёр.

Старший из охотников улыбался во весь рот и поглаживал до сих пор ещё не успокоившуюся собаку по вздыбленному загривку. А та всё обнюхивала шкуру и ворчала. От ужина они отказались. Взяли немного соли и засыпали ей шкуру изнутри. Загрузив шкуру медведя, рюкзак и оружие в багажник «Тойоты», мы рванули к Хабаровску.