Тайна России

Однако не было сомнений, что России отводилась роль колонии. А.Р. Вильямс, сотрудник большевицкого Бюро международной революционной пропаганды, расхваливаемый в советских энциклопедиях как "интернационалист и друг СССР", заявил в свое оправдание перед Сенатским комитетом США (расследовавшим дело о большевицкой пропаганде в Америке): "Может быть, это верно, что при советском правительстве развитие жизни пойдет медленнее, чем это было бы при обычной капиталистической системе. Но почему такая великая индустриальная страна, как Америка, должна желать создания другого великого промышленного конкурента-противника? Не соответствуют ли интересы Америки в этом отношении тому медленному развитию, которое Советская Россия сама планирует для себя? [55]. (…).[7]

* * *

Но противники у России были и будут всегда. На описанном фоне лучше задаться вопросом о наших, русских «вождях»: могли ли тогдашние белые правительства и зарубежные представительства быть "неоспоримым моральным центром русского дела", на что они претендовали?

Документов на эту тему в эмиграции опубликовано столько, что ответ можно дать сразу. Мужество белых воинов — славная страница русской истории. Менее славным было поведение их тыловых правительств, в которых хотя и было много искренних патриотов, — но либералы-февралисты при поддержке Антанты почти везде доминировали над более правыми деятелями и стали одной из причин поражения. Белое движение было уложено ими в прокрустово ложе борьбы проигравшего Февраля против победившего Октября — без понимания того, что и Февраль, и Октябрь были вехами одного процесса разрушения исторической России; сами же февралисты своим непониманием происходящего и привели к Октябрю. Понимать это они начали лишь в эмиграции (ниже воспользуемся их же собственными оценками — как ранними, так и поздними)…

Характерны уже первые обращения этих политиков к Западу ("Обращение Добровольческой армии к союзникам", "Заявление Главного Комитета Всероссийского земского и городского объединения") [56], как и документы Ясского совещания. Они оттеняют не только неисполненный долг стран Антанты, предавших Россию, но и то, что политики-февралисты, потерявшие власть и надеявшиеся ее восстановить с помощью своих прежних западных покровителей, были далеки от понимания как их истинных целей, так и причин российской катастрофы и Мировой войны. Война "имела демократическую идеологию", поэтому "Россия попала как бы в разряд побежденных стран" [57] — признал уже в эмиграции П.Б. Струве. Только сквозь призму этой идеологии войны, в которой демократиям удалось столкнуть между собою главные европейские монархии и привести их все к поражению, — понятно и поведение Антанты в нашей гражданской войне.

Этот «демократический» фактор (заключавшийся прежде всего в отрицании православной монархии) виден в Ясском совещании как у представителей Антанты, так и у многих русских делегатов. Что было логично: стоило ли затевать в России Февральскую революцию (подготовленную февралистами совместно с эмиссарами Антанты), чтобы теперь допустить восстановление "реакционного самодержавия"?.. (Участник совещания К.Р. Кровопусков: "Россия может быть возрождена и объединена лишь на демократической основе… восстановление монархии представлялось бы с этой точки зрения вредным" [58]). Большинство сочло неприемлемым на роль «вождя» даже бывшего Главнокомандующего армии Вел. Кн. Николая Николаевича (из-за "царской крови", хотя он поддержал февральскую революцию); утвердили Деникина, в армии которого русский гимн "Боже, Царя храни! был заменен на Преображенский марш…

Для левой части февралистов (многих членов "Союза Возрождения", представленного на Ясском совещании) «реакционными» вскоре оказались даже Колчак и Деникин. Эсеры провозгласили их "сознательными сторонниками возврата к старому режиму", отказались от борьбы с большевиками и объявили войну белым "всеми теми методами, которые партия применяла против самодержавия". Эта борьба приобрела большой размах в тылу у белых, "подрывая их дело изнутри" — вместе с большевиками. А Керенский заявлял в западной прессе (ноябрь 1919 г.), что "террор и анархия, созданные там режимом Колчак-Деникин, превосходят всякое вероятие… Нет преступления, которое не совершили бы агенты Колчака по отношению к населению, они представляют тиранию и самую черную реакцию" [59].