Тайна Ржавых, или Приключения Удивленыша

За тремя огромными фонтанами, в которых Юля летом несколько раз купалась, открылся детский городок. Построили его много лет назад, когда Юли и на свете не было, и все здесь — деревянные башни и терема, мостки, бревенчатая изгородь, ворота — казалось старинным, даже древним. В городке и вокруг него стояли железные фигуры, некогда красочные, а теперь облупившиеся от времени и непогоды. Посреди площадки — Дон Кихот с копьем. Рядом — Ужасная Клементина. Так Юля называла железную лягушку, всю побитую ржавчиной и разрисованную мелом. Дальше — Катруся с ведрами, старая визгливая карусель, которую целыми днями раскручивали мальчишки. Около главной башни, слегка наклонившись, стоял безглазый Филин, а возле него упирался лапами в землю Юлин любимый Куровосьминог.

Зверь этот был непохож ни на одного из зверей. Как-то за обедом девочка попросила еще одну куриную ножку, которые почему-то сами собой всегда доставались ей.

— У курицы всего две ноги, — ответила мама. — Одну ты съела вчера, вторую — только что.

Юля вздохнула и задумалась.

— А почему бы папе не придумать курицу, у которой было бы много ног? — спросила она и добавила: — Ты ведь ученый. Ты даже телезнатокам вопросы задаешь.

— Я придумываю машины, доченька, — добросовестно пояснил папа. — Таких кур не бывает.

— Бывают, — возразила Юля, досадуя на папину непонятливость. — В детском городке есть восьминог с ногами курицы. Куровосьминог. Вот!

Взрослые переглянулись и засмеялись. Странный зверь наконец получил имя.

…Теперь девочка похлопала Куровосьминога, как старого знакомого, по железному куполу. Зверь обрадованно загудел: «Бум-бум-бум!». Другие Ржавые приветствовали девочку молча, хотя и знали, как Юля их любит и жалеет — просто для них еще не настал Час Жизни. Ржавые помнили: в прошлом году девочка чуть не отлупила Генку из своего класса, который от нечего делать сыпал Клементине в рот песок, а этой осенью вместе со своей подружкой Мариной разукрасила их всех гирляндами из красных и желтых листьев. Дон Кихот до сих пор хранил под панцирем один такой листок — кленовый, с красивыми рыжими подпалинами…

— А вон, бабушка, Карета, — улыбнулась Юля. — Она, правда, уже почти развалилась, но я ее люблю. Я забираюсь в нее и воображаю, что я принцесса. Можно, я покатаюсь?

— Холодно сегодня, а ты простужена, — ответила Валентина Николаевна. — Посмотри лучше, какая рябина выросла.

Юля подняла голову и замерла.

На маленьком деревце среди засохших скрученных листиков алели крупные гроздья. Яхонты! Юля недавно вычитала в одной из сказок это слово, но у мамы ее не было украшений с рубинами или сапфирами, и она не могла представить, как светятся и играют на солнце драгоценные камни. И вот — увидела.

— Ах, как красиво! — воскликнула девочка. На щеках Юли впервые за дни болезни появился румянец, в глазах сверкнула радость.

Она не заметила, что ее Восторженный Вздох легким облачком пара уплыл в сторону Сторожевой башни.

Но это было еще полбеды.

В следующий миг на мостике появилось нечто серо-буро-фиолетовое, то ли в шерсти, то ли замшелое. Кошка не кошка, скорее оживший кусок грязной ветоши.

Прошелестел порыв ветра. Острый, пронзительный, внезапный.

Мерзкое Нечто то ли прыгнуло, то ли ветер его подхватил и швырнул прямо на Восторженный Вздох Юли.

Еще через секунду на мостике Сторожевой башни не осталось ни серо-буро-фиолетового чудища, ни серебристого, едва заметного облачка пара.

— Уж-ж-жасная пропажа! — проскрипела Ужасная Клементина.

Вздрогнул от гнева единственный железный человек в городке — Дон Кихот, но так и остался неподвижным. Воробей, который сидел на его копье и внимательно наблюдал за происходящим, огорченно чирикнул: «Чи-чивр!», вспорхнул и перелетел на крышу терема.

Как бы им в ответ в воздухе растаял тихий и зловещий смешок.

В детском городке все опять пошло своим чередом.

Изменилась лишь Юля.

Она сразу поскучнела. Румянец на щеках погас, радость из глаз будто выдуло холодным ветром.

— Я хочу домой, — капризно заявила девочка.

— Мы же только пришли? — удивилась Валентина Николаевна. — Погуляй, подыши свежим воздухом. Или давай к клумбе подойдем. Видишь, какие хризантемы красивые. Белые, розовые, желтые…

— Ах, — как-то не по-детски вздохнула Юля. — Меня в этой жизни уже ничто не удивляет.

Они вернулись в дом.

Вечером, после работы, папа разделся в прихожей и, заглянув к Юле в комнату, очень удивился:

— Чего это мои дочки такие скучные? И о календариках ничего не спрашивают — я сегодня по всем отделам собирал.

Он достал из кармана целую пачку разноцветных календариков, разложил их на диване.

— Смотри, какие давние есть. Вот твой год рождения… А это перемежные… Сколько у тебя уже в коллекции?

Юля даже не глянула на календарики.

— Надоели они мне, — равнодушно сказала девочка.

— Все всё собирают — марки, фантики, машинки… Что в этом интересного? Ровным счетом ничего. Не хочу больше собирать…

— Почему? — спросил обескураженный отец.

— Не знаю. Не хочу — и все. Отдам их Марине…

В понедельник Юля пошла в школу. А в субботу ее мама позвонила Ольге Павловне и со слезами в голосе сказала: