Тайна серого кардинала, или Как я стала злодейкой

— Ты не можешь меня убить! Я не имею отношения к тому, что затевала против тебя эта змея! Я отговаривал ее и… Я нужен магистру!

Улыбка Клодии заставила его задрожать и вжаться в каменный алтарь.

— Но здесь сейчас я — не магистр. А мне ты не нужен. — Она покачала головой, продолжая улыбаться до странности дружелюбно. — Ты уже представил меня двору, как свою дочь. В чем еще ты можешь быть полезен мне? К слову…

Клодия подошла к алтарю и провела ладонью по его поверхности.

— Ты помнишь, что ты сделал со своей дочерью, барон? Здесь, на этом алтаре. Помнишь?

В ее притворно дружелюбной улыбке проступил яд.

— А я знаю. Я все знаю, барон. Все, что ты делал с ней здесь.

Лурдис смотрела со стороны, как старый барон стал задыхаться. Страх за свою жизнь в его взгляде сменился суеверным ужасом. Она не понимала, о чем говорит Клодия, но, должно быть, это было что-то скверное и низменное, потому что рот Клодии дернулся от отвращения и злости — улыбки как ни бывало.

Барон больше ничего не говорил — только тяжело дышал, и глаза его бегали, будто он лихорадочно искал пути к спасению.

Клодия уже отходила от алтаря, когда ее остановил оклик.

— Ты не можешь убить меня! — плачущим голосом взывала к ней Гвеневер; в ее глазах стояла мольба: — Я ношу ребенка!

— Ребенка? — переспросила Клодия, оглядываясь на любовницу барона. — Ты зачала его только для того, чтобы заполучить все, чем владеет барон. Он для тебя лишь средство достижения твоей цели. Думаешь, я поверю, что сейчас ты боишься за него, а не пытаешься спасти свою шкуру?

— Но это все равно ребенок! Разве тебе не жаль его?! — отчаянным взглядом хваталась за Клодию Гвеневер.

Клодия помолчала. Потом сделала глубокий вдох и направилась к Гвеневер. Та заверещала, когда Клодия, наклонившись над ней, схватила ее за волосы и за одежду и потянула по полу.

Бросив чуть в стороне от алтаря, Клодия заставила ее поднять голову и посмотреть в сторону одной из дальних ниш. Даже слабого освещения от факелов было достаточно, чтобы Лурдис, а с ней и Гвеневер увидели сидящую на полу и прислоненную к стене каменную фигуру девушки, которая закрывала руками свой большой живот.

— Видишь? Видишь, Гвеневер? — дергая рыжую за волосы, Клодия заставляла ее смотреть. — Это несчастное создание, которое ты погубила. И в отличие от тебя, она любила свое еще нерожденное дитя. Она пыталась защитить его даже в последний момент своей жизни. Но тебе не было жаль его. Так отчего же ты надеешься, что я сохраню тебе жизнь ради твоего ребенка, даже зная, что рано или поздно могу умереть от твоей руки?

Гвеневер подвывала, когда Клодия отпустила ее волосы и отошла.

Когда она приблизилась, Лурдис спросила:

— Ты уверена, что справишься, Кло? Ты знаешь, как пользоваться даром нагалиси?

— Не знаю, — ответила та. — Но однажды я уже воспользовалась им. А еще я видела, как это делали прелаты Нагрота. Живые камни слышат мой голос — остальное не так важно.

Клодия подняла руку и посмотрела на раскрытую ладонь.

— Ты захватила с собой кинжал?

— Да, как ты и просила. Взяла у барона в оружейной, она не запирается.

— Дай его мне.

Лурдис достала кинжал из кармана передника — он был в ножнах, и Кло, не став медлить, вынула из ножен сталь.

— В тот день я брызнула своей кровью на живые камни, когда они уже поглощали меня, и они отступили. Прелаты Нагрота не наносили себе ран, но у них были перстни с напоенными кровью живыми камнями. Много перстней. У меня нет ни одного, поэтому…

Лишь на миг она поморщилась и совсем тихо прошипела от боли, когда полоснула себя острием лезвия по ладони. Подождала, пока над раной скопится немного крови, и опустила руку вниз — с ее пальцев срывались темно-красные капли, падая на пол.

Опустившись на колени, Клодия прижала окровавленную ладонь к полу. Лурдис видела, как та напряжена, ей удалось заметить в глазах Клодии страх, но не тот, что плещется через край, а словно зажатый в тисках — в тисках человеческой воли, которая не позволяет ему взять власть над человеком.

«Клодия боится, — подумала Лурдис. — Она и сама боится живых камней, но внутри себя пытается победить свой страх».

— Живые камни Ансаллы, пробудитесь ото сна!

Лурдис наблюдала. Сначала ничего не происходило, а потом вдруг Клодия зажмурилась, словно ее пронзила сильная боль и сдавленно пробормотала:

— Как громко!

Лурдис ничего не слышала, кроме хрипов задыхающегося от страха барона и подвываний его любовницы. Оставалось только наблюдать.

Поднявшись с пола, Клодия подошла к барону и Гвеневер. Наклонившись, она оставила на ладони такую же красную линию, как и на своей. Та лишь вскрикнула коротко, а потом снова принялась скулить, жалко и словно отчаявшись.

— Нет! Нет-нет! Не подходи! Не трогай меня!

Барон пытался отползти, но Клодия не стала с ним церемониться. Один взмах кинжалом, и сквозь распоротую на плече ткань камзола хлынула темно-красная кровь. Когда капли крови попали на пол, Лурдис ахнула — черный камень мгновенно впитал в себя кровь, и вот уже он наливается багрянцем.

— Живые камни Ансаллы, примите эти жертвы!