Тайна старого фонтана

Перед ней, держа в руках свою кепку, стоял Гилберт Локхарт.

— Здравствуй, Вивьен, — произнес он. — Сюрприз.

Глава тридцать седьмая

Италия, лето 2016 года

На платформе не протолкнуться от путешественников, вокруг разносятся крики на итальянском, и в этой толчее я пробираюсь к своему вагону.

Собираюсь сесть в поезд, как вдруг внезапно кто-то хватает меня за ногу. Я спотыкаюсь, размахиваю руками, пока ладони не упираются в землю. Мне больно: наверное, повредила запястье. Сумка падает с плеча. Толпа рассеивается вокруг меня.

— Stai bene?^[29] — спрашивает парень, проходивший мимо и остановившийся, чтобы помочь. — С вами все хорошо?

— S'i, grazie^[30], — отвечаю я, поднимаясь.

Из вагона на меня смотрят люди. Мы собираем монеты, я благодарю его и засовываю их в карман.

Он входит в поезд передо мной, я собираюсь последовать за ним.

Но вдруг останавливаюсь.

Стою и смотрю. Вглядываюсь.

Знакомое лицо. Только… этого не может быть.

Сидит в третьем ряду, смотрит прямо на меня. Кремовая кожа, широко посаженные зеленые глаза, стекло между нами затуманивает ее черты, как на смазанной фотографии. Я хочу позвать ее, произнести это слово, заветное слово, первое, самое простое и естественное из всех, но ком в горле не дает издать и звука. Меня бросает то в жар, то в холод. Я верю и не верю. Этого не может быть. Это не она.

Мама.

Или просто кто-то похожий на нее. Женщина открывает рот, у нее доброе любящее лицо, такое, каким я его запомнила. Она произносит одно слово, и я понимаю его моментально. Изображение пропадает, затем появляется снова. Я хочу бежать к ней, но ноги не двигаются.

— Вы садитесь в поезд? — спрашивает охранник по-итальянски.

Я моргаю. Верчу головой. Он подает сигнал. Поезд трогается.

* * *

Мне едва удается дойти до зала ожидания. Мир вокруг больше не кажется реальным, небо и земля поменялись местами. Я как будто живу на обратной стороне луны.

— Люси!

Я не сразу понимаю, к кому обращаются, имя будто не мое. Затем оборачиваюсь и все возвращается в спокойное состояние. Это Макс.

Он быстро пробирается через толпу, взбегает по ступенькам, хватает меня за руку и тут же бросает ее. Выражение его лица сложно понять — смятение, облегчение, надежда. Я пытаюсь сосредоточиться. Это не могла быть она. Не могла.

Но это была она.

— Люси, слава богу, я успел, — говорит он, — ты не можешь уехать.

Я киваю. Губы мои пересохли.

— Я знаю. Она запретила мне. Она сказала остаться.

Он переводит дыхание.

— Кто? Вивьен?

Она была реальна, она была там — короткой золотой вспышкой фейерверка, который тут же растворился в ночном небе.

— Нет. Ничего. Никто. Это не важно.

— Ладно, вот что важно, — говорит Макс. — Я прочел дневник Вивьен, Люси. Это… — он проводит рукой по волосам. — Я не мог позволить тебе уехать. Нам нужно поговорить. Срочно.

Раздается последнее предупреждение о том, что поезд отбывает в Рим. Макс касается моей руки.

— С тобой все в порядке? Выглядишь, как будто увидела привидение.

Наконец я могу посмотреть на него:

— Мне нужно на воздух.

* * *

На улице нас обступает толпа. На мгновение меня смущает, что мы выглядим как любовники, которым предстоит расстаться или, наоборот, воссоединиться.

Я дрожу. Кажется, я разучилась отличать реальность от фантазии.

Останься.

Я лишилась ума или наконец его обрела?

Я смотрю на Макса. Останься.

Вивьен. Барбаросса. Это еще не конец.

Останься.

— Я думала, пришло время вернуться домой, — медленно и с опаской говорю я Максу. — Наверное, ты знаешь, что произошло.

Ему не нужно отвечать. Он все выяснил.

— Есть люди, которым я не безразлична, мне нужно все им объяснить. — Я думаю о папе, своей семье, друзьях. Это звучит пренебрежительно, как будто Максу, моему единственному другу в Италии, объяснения не нужны, остальные важнее. Ладно, они и правда важнее. — Я приехала в Италию, чтобы спрятаться от того, что произошло со мной. Я думала, что была причиной этого, думала, что виновата во всем… но теперь знаю, что не я одна.

— Это тот парень, что пошел за тобой тогда? — спрашивает Макс после короткой паузы.

Я вспоминаю, как Джеймс следил за нами тогда на террасе.

— Да.

— Ты любишь его?

По выражению лица Макса я вижу, что для него это имеет значение. Думаю, статья не дала ответа на этот вопрос, ни отрицательного, ни утвердительного. Элисон не стала рисовать меня в ней горюющей бывшей любовницей, все еще отчаянно ждущей мужчину, который не может принадлежать ей, но в то же время из нее было ясно, как сильно я любила его, даже после того, как Грейс совершила самоубийство. Мне нужно время, чтобы ответить, и уже сам этот факт и есть ответ.

— Любила, — отвечаю я.

Макс засовывает руки в карманы. На улице жарко, небо над нами голубое и бездонное. Из проезжающего мимо автобуса слышен голос Боба Марли^[31].

— Что заставило тебя передумать? — спрашивает он.

Я сомневаюсь, сказать ли ему правду, потом решаю, что она должна остаться при мне.

— Слишком многое здесь, — отвечаю, — вызывает желание задержаться.