Тайна тибетских свитков

— Юленька, милая, приготовь гостям к кофе еще и по паре бутербродов! — и пояснил: — Мне подумать надо, а вы перекусите тем временем.

Минут пятнадцать он читал, перекладывал листки, несколько раз подходил к стеллажам, что-то оттуда брал и возвращал обратно, потом сказал:

— Поскольку вы одновременно вели речь и о свитках, и о Зацепине, то и ответ мой будет таким, чтобы увязывать эти два обстоятельства. Это — первое. Второе. Чтобы ответ мой был более-менее полным, так сказать, подталкивающим к продолжению, включу в него и факты, и слухи, которыми полон Питер, а уж как этим пользоваться — сами решайте.

Закурив, продолжил:

— Савва в первый раз обратился ко мне с вопросами о тибетских свитках еще в девяностые, правда, поначалу он о них заговорил вроде бы просто так, мимоходом, но интерес был очевиден. Да и я, честно сказать, тоже хотел извлечь пользу из нашего общения, потому что такие свитки в некоторых библиотеках хранились еще с девятнадцатого века, особенно в библиотеках частных, и мне часто приходилось по их поводу давать советы, консультировать. Стал я Зацепину об этом рассказывать, а он сразу перебивает и обозначает свой интерес уже веком двадцатым. Правда, на мой вопрос о причинах такого интереса поначалу отвечать не хотел. Ну и я не стал усердствовать, сказал, что с темой сталкивался редко, поэтому надо покопаться в литературе. Он согласился, а через несколько дней снова приходит и уже спрашивает, как понять, настоящая это рукопись или подделка?

Ветров улыбнулся:

— В общем, признался наш Савва, что какой-то знакомый рассказал ему, будто советская власть собрала в азиатских странах огромное количество рукописей, возраст которых измеряется веками, а то и тысячелетиями, и изложены в этих рукописях все тайны мира, включая и тайны власти, тайны управления. И свитков таких якобы — тысячи, но среди них очень много копий, а то и вовсе подделок, которые изготавливали для продажи мошенники. Вот, мол, и надо провести экспертизу этих рукописей. Спрашиваю Савву: ты меня приглашаешь экспертизу провести? Он аж побледнел, залепетал, мол, ты же сам сказал, что в этом не разбираешься, как же я тебя рекомендовать могу? Ну в тот раз мы, таким образом, обсуждение темы и завершили.

— А возобновили вскоре? — сразу же спросил Маслов.

Ветров снова улыбнулся:

— Не так чтобы вскоре, но до нашей с ним новой встречи я заинтересовался этими самыми свитками всерьез, хотя поначалу и хотел только так, что называется, просмотреть по диагонали. Начал и втянулся…

— Так интересно? — спросил Корсаков.

— Скорее дело в том, что эти свитки — совершенно особая тема, в которой переплетаются известные факты и недоказуемые дополнения, порождающие совершенно неожиданные трактовки. Об этом можно говорить бесконечно долго, но я ограничусь тем, что считаю самым важным.

Он взял крохотную паузу и продолжил:

— Да и потом… Двадцатые — тридцатые годы… время совершенно необычное, и сравнения его с бурей или штормом вполне уместны! Все менялось молниеносно, но в то же время не отменяло того, что формировалось веками. Ни революция, ни Гражданская война не отменили, да и не могли отменить давнюю борьбу по поводу территорий Центральной Азии, которую вели между собой Россия и Англия. И хоть новые власти России говорили о равенстве, братстве и миролюбии, но позволять Англии хозяйничать на своих границах не намеревались. Ведь если вспомнить историю, то в первую очередь нормальные отношения с соседними странами были установлены как раз в Азии.

Ветров повертелся на стуле, устраиваясь удобнее.

— Разного рода легенд, слухов и выдумок на эти темы — океаны! Многие вы наверняка слышали, правда, в последние лет тридцать их число стало сокращаться…

— Сокращаться? — вмешался Маслов.

— Да, да, сокращаться, — кивнул Ветров. — Вот, например, совершенно спокойно говорили о том, что семья Рерихов оказалась в Индии, выполняя прямое поручение товарища Сталина! В советское время это было поводом для гордости, а в постсоветское? Понимаете, да? Так вот, мне больше довелось услышать разного рода версий из сферы разведки и секретной дипломатической деятельности. Правда, есть еще одна сфера, но о ней — позже. Итак, с двадцатых годов то, что мы сейчас называем тибетскими рукописями, поступали в Советскую Россию по каналам НКВД, но каналы эти были разными. Принято считать, что каналы эти курировали, сражаясь друг с другом, Яков Блюмкин и Глеб Бокий…

— Глеб? Бокий — Глеб? — перебил Глеб Маслов.

Ветров посмотрел на него, видимо, не сразу поняв суть вопроса, потом улыбнулся и пожал плечами:

— Ну вот, такое популярное имя — Глеб. В семнадцатом году сразу Бокий выбрал ленинское крыло в дни революции и довольно быстро в нем выделился своим поведением и заслужил доверие Ленина. Ну а Блюмкин, как вы знаете, выступал против линии большевиков и даже участвовал в левоэсеровском мятеже шестого июля восемнадцатого года. И не просто участвовал, а своей рукой убил германского посла Мирбаха, чуть не возобновив германское наступление! Ну и кому будет больше доверия?