Тайна Тихого океана

Город расцветал иллюминацией. Кардиограммами и зарницами полыхали рекламы и витрины. С Дворцовой площади фонтанировали салюты. Барабанной дробью по переулкам сеялся петардный треск. А здесь – на куполе Московского вокзала – властвовала тишина. Даже было слышно, как под самыми стенами, урча, трудился пробившийся сквозь оцепление крошечный снегоуборочный кар. Оранжевый огонек его мигалки то выползал из-под края купола, то вновь скрывался.

– Не клево тут, – мрачно изрекла Герда, ни к кому, собственно, не обращаясь. Огляделась. Со всех сторон их окружал кромешный мрак, подкрашиваемый далекими всполохами. Крутились и плясали тарантеллу снежинки. Герда зябко передернула плечами и жалобно повторила: – Нет, совсем не клево.

Кортес ее не слушал. Он говорил по спутниковому телефону, отгородившись от ветра плечом и высоким воротником дохи. Судя по напряженной спине индейца, он то ли угрожал кому-то, то ли кого-то в чем-то убеждал… Ясно кому: дедуле Мартину…

-…Кстати, даже не думай пальнуть по вокзалу шрапнелью, после того, как я заведу «Славянскую булаву». Рядом со мной Герда Хоффер, твоя внучка. Не ждал? Ха-ха-ха!

– Индейская швайн!

– Изумрудная стрекоза Чудса умеет кормиться негой занимающихся любовью шакалов.

– Дай ей сказать слово!

– Если бы я лгал, твой телефон меня бы изобличил. Вы, лунолицие, погрязли во лжи, вы уже не верите даже своим машинам. Пожалуйста.

– Деда, он нечестно убил тетю Женевьев…

– Да, трухлявый баобаб, весь перелет я прятал Герду у тебя за спиной. Я ее провез на борту твоего же самолета! Ха-ха-ха! А потом в багажнике твоего же лимузина! Ха-ха-ха!!!

Рокот снегоуборочного кара утих. Герда горемычно вздохнула, робко переступила ножками в красных сафьяновых сапожках. Металлический купол под ногами был скользкий, покатый, обледенелый – неосторожное движение, и запросто можно загреметь вниз, с нихт ферштейн какой высоты, туда, в мрак… Ветер бесстыдно забирался под легкую шубейку, не спасали ни вязанная шапочка, ни муфточка – было чертовски холодно… И совсем, совсем не клево.

Показалось, что где-то там, за спиной, на фоне ядовитых огней неоновой кириллицы, метнулся через крышу бесплотный призрак. Герда испуганно обернулась, поскользнулась, едва удержалась на ногах – нет, показалось.

Кортес сунул телефон в недра необъятной дохи (ему-то тепло, красномордому) и довольно оскалился. Омерзительный шрам на его лице казался в полутьме сифилитической язвой.

– Быть по сему, – прохрипел индеец и подул на озябшие пальцы – тонкие и гибкие, как стебли тюльпанов. – Муравьед разоряет муравейники, но его может убить укус тифозной блохи, – Индеец уселся прямо на холодный металл и принялся деловито стаскивать мокасины. – Сентиментальный кретин готов променять власть над миром на жизнь одной паршивой гордячки! – Носков под мокасинами не оказалось. Кортес пошевелил пальцами ног с криво обломанными ногтями и бережно достал из-за пазухи два есаульских сапога яловой кожи. Стукнул подошвами друг о друга. – У нас еще в запасе четырнадцать минут – четырнадцать минут, чтобы переобуться, четырнадцать минут до того момента, как мир опрокинется… Гордись, скво, ты увидишь то, что никто никогда… А это еще откуда? – на ладони индейца лежало крохотное зернышко. – Маячок. Многофункциональный. Модель «Какаду-Евразия» [146]. Твой дед обладает хитростью паука, но у меня хитрость паучихи.

– Безумно интересно!..

– Твой дед приладил к ключу номер один маячок и потому так легко согласился не стрелять по куполу.

– Мне так смешно стало!..

– Он рассчитывал, что я тебя потом брошу, и по радионаводке он меня легко накроет залпом реактивных минометов.

– Главное, что…

– Глотай!

Лицо Кортеса исказила столь безумная гримаса, что запуганная девушка не посмела ослушаться. Радиомаячок царапнул горло и канул внутрь несчастной пленницы. Давешний призрак теперь показался совсем рядом, значит, Герде он не почудился – потому что Кортес тоже увидел его, метнулся к оставленным сапогам, выхватил из-за пазухи «узи» и направил ствол в сторону привидения.

– Не стреляйте, пожалуйста, – вежливо попросил силуэт. – Я безоружен.

– Ты кто?!

Силуэт сделал шаг вперед, и Герда едва не завизжала – от радости, обалдения и страха. В броуновском кружении снежинок, в распахнутой на груди робе, с развевающейся на ветру челкой стоял ее Герой, ее Возлюбленный, ее Тристан и Зигфрид.

– Я тебя не знаю, но встретившимся у водопоя лесным котам не обязательно быть знакомыми, чтобы вцепиться друг другу в холку, – процедил Кортес, не опуская ствол автомата.

– Рядовой Российской Армии Зыкин.

– Валерочка! – восторженно пискнула Герда, – А он ко мне в самолете приставал!

Удивительное дело, но на покатом скользком металле, под пронизывающем ветром, в мороз Зыкин стоял расслабленно и спокойно, словно перед родной койкой в казарме… Может, это все Герде снится? Может, виноваты зелененькие таблетки, которые ее заставил проглотить индеец перед приземлением? Или та гадость, которую латинос заставил ее проглотить только что?

Кортес быстро огляделся.