Тайна Тихого океана

– И никаких сомнений, что след бразильский? – Слова опять ушли вниз, к немодным лыжным ботинкам. Другой гражданской обувки в гардеробе Евахнова не оказалось. А появляться ему в Москве по форме было строжайше запрещено. Во избежание утечки. Да разве бы он появился, не случись такое? Сдалась ему эта провонявшая бензином Москва…

– Ну? – Самым неприятным было то, что Гулин смотрел не в лицо Евахнову, а куда-то за его спину. Туда, где по-зимнему рано садилось красное заидневевшее солнце. Словно Евахнов – пустое место.

– Слышь, Гулливер, отпусти меня в Бразилию на эти пять-шесть дней.

Гулливер, получивший свою кличку за малый рост, тряхнул затылком, будто пытался отогнать нехорошую мысль. Но мысль оказалась цепкой:

– Ноги решил сделать? – выдыхаемый воздух тяжело осел инеем на ворсе воротника пальто.

– Да ты что?! – отвисла челюсть у вскинувшегося Евахнова. И подкрадывающаяся к вмерзшей в снег корке хлеба ворона испуганно запрыгала прочь резиновым мячиком.

– Тише, дурак, – зашипел низенький Гулин. – Не привлекай внимания.

– Сам ты дурак, – вновь опустив глаза, обиженно буркнул Евахнов. Но в рамках требуемой громкости. Жесткий воротник гражданского пиджака, колом торчащий из непривычного гражданского пальто, больно врезался в шею.

– Что, на пенсию не охота? – ехидно начал подначивать друг юности. – Дача, внуки, альбом фотографий… Хотя нет. Про фотографии это я не подумав. Ты ж всю жизнь по секретам проваландался. Никаких фото.

– Так что, не отпустишь? – набычился провинившийся генерал.

– Загранпаспорта у тебя нет, визы нет. Визы на Герцена [11], к твоему сведению, от четырех до семи рабочих дней оформляют, да и по нашим каналам всяко не меньше двух суток. А у тебя их, суток этих, всего пять. Какая, к черту, Бразилия? – загнул первый палец на руке бывший однокурсник. Гражданское пальто на нем сидело не в пример ловчее и, кажется, даже свидетельствовало о высоком социальном статусе. Потому как в глазах посторонних прохожих на улице легко читалась зависть. Впрочем, в современной моде Евахнов не петрил.

– Так отпустишь или не отпустишь?

– И где ты там собираешься искать этот треклятый пистолет? Рожа у тебя совершенно не латиновская, друзей и родственников за рубежом нет, личных сбережений, чтобы нанять людей, насколько мы проверяли, тоже нет. И, наконец, даже языка ты не знаешь, – загнул второй, третий и четвертый пальцы Гулливер.

– Не отпустишь, – еще больше понурился генерал Евахнов, и воротник еще суровее обошелся с шеей. Хотя сейчас генералу было начхать на физическую боль. Настоящая боль копошилась в сердце.

– Ладно, братуха, не бзди, прорвемся, – как в юности ответил вдруг улыбнувшийся Гулливер и хлопнул приятеля по плечу. – Я все эти сутки, пока мои орлы на объекте ковырялись, только и кумекал, как бы старого приятеля на путешествие в Бразилию подбить. Ведь жалко, если тебя по такому пустяку уйдут. Мало нас с курса в строю-то осталось…

Дружеская улыбка тронула губы генерала Евахнова. Не сомневался он в старом приятеле. Или сомневался? Неважно. Распрямил плечи обрадованный командир бывшего объекта У-18-Б.

– Ты за паспорт и язык не переживай. Выкручусь как-нибудь, – порывисто пообещал он, с удивлением отмечая, что жесткий воротник перестал терзать шею.

– А ты, Лесник, как был дремучим, так и остался, – недовольно свел брови Гулливер, тоже назвав товарища курсантским прозвищем. – Никакой партизанщины! Будет тебе и паспорт, будет и свисток. Я тут не только кумекал, но и задним числом кое-какие шажки предпринял. Смастрячил кое-что… Короче, Сашка – мой лучший шофер – отвезет тебя в одно турагентство, которое к диким обезьянам чартер гоняет. Работает, увы, не на нас – но на нас.

– Как это?

– А вот так: наши просьбы выполняет аккуратно, а что мы за фирма – ведать не ведает. Короче, назовешься там Егором Дмитриевичем Лопушанским.

– И что это за птица – Егор Дмитриевич?

– Агент мой. Сегодня его черед прокатиться в Бразилию пришел – что-то там, в Бразилии этой, неправильное выклевывается… Впрочем, тебе это знать не след.

Генерал Гулин сухо прокашлялся, как будто намекая, что нечего тут рассусоливать. Что он сделал все от него зависящее. Пора и честь знать.

– Спасибо, век не забуду! – растрогался генерал Евахнов. – А как же этот Лопушанский?

– Не бери в голову. Тебе нужнее.

– Ох, как и благодарить-то не знаю…

– Беги, беги, вижу, неймется. Да и торопиться тебе надо, самолет скоро. Короче: пять дней прикрывать тебя буду, а дольше – извини… Табачок врозь, – сказал Гулин так, словно боялся, что товарищ с курсантских времен сейчвас бросится ему на шею. Словно стеснялся своей доброты.

Генерал Евахнов хотел еще что-то сказать. Но что тут скажешь? Оставив товарища на ступенях «Железной маски», генерал вернулся к машине и, усевшись на заднее сиденье, весело бросил ковырящему спичкой в зубах шоферу:

– Ну, брат, вези туда, где Лопушанского ждут!

Шофер удивленно воздел брови, но ничего не спросил, завел мотор и покатил вперед.