Тайна точной красоты

Вишневской показалось, что бывшая ученица не слушала ее ответ.

44

Мягко скрипнула вытертая до белизны кожа старого дивана. Константин поднялся с излюбленного места, прошлепал на кухню. На полу местами сохранился белый контур, неумело стертый им по возвращении из милиции. Находиться в квартире одному Данину было непривычно. Хотя он любил одиночество и с детства предпочитал затворничество любой компании, но всегда где-то рядом находилась мать или жена, которые решали мелкие бытовые вопросы.

Недавно в его жизни появился новый близкий человек. Даже два. Мысли о них порой мешали Данину сосредоточиться на математике. Сначала это раздражало, его разум пытался упрятать нахлынувшие чувства в непроницаемый панцирь, но трогательная нежность, как тонкий росток к свету, пробивалась сквозь любую толщу. И всему виной были детские глаза, как две капли воды похожие на него.

Данин вспомнил, что давно не ел. Решив сварить пельмени, он повернул ручку газовой плиты и стал искать спички. В дверь требовательно позвонили. "Наверное это они", – мелькнула радостная мысль. Данин поспешил в коридор и открыл замок.

Створка распахнулась мгновенно. В квартиру ворвались трое здоровенных мужчин в белых халатах.

– Газом пахнет, – выкрикнул один из них. – А говорили, что он хочет выброситься из окна.

– Дом решил взорвать! – рявкнул другой и без церемоний схватил Данина за шею.

Он ловким движением вывернул голову так, что Данин стал совершенно беспомощным. Математика выволокли из парадного, босиком по лужам протащили к машине с красным крестом, впихнули внутрь. Кто-то швырнул следом свалившиеся тапочки, но обуться в скрюченном состоянии было невозможно. Клацнула железная дверца, заурчал двигатель.

Вскоре Данин оказался в помещении, отдаленно напоминавшем больницу. Появилась медсестра с ампулой и шприцем.

– Что это? – спросил Константин.

– Ты меня разозлить хочешь! – заорал санитар, профессионально скрутил шею и придавил к клеенчатому топчану.

– Не нервничайте, больной. Сейчас вам станет лучше, – зловеще пообещала медсестра.

Под локоть уколола игла. Жидкость колючей проволокой просочилась в вену. Данина вздернули за шиворот, протащили по коридору и впихнули в облезлую палату с зарешеченными окнами и дверью на замке. Из угла нестерпимо воняло. Там располагался туалет.

– Раздевайся! – приказал санитар. Под ноги упала драная больничная пижама.

– Где я? – испуганно спросил Данин.

Краснорожий санитар больно заломил пальцы. Он готов был их сломать, словно косточки жареного цыпленка, и с таким же удовольствием.

– Ты будешь переодеваться или нет?

Санитары силой сорвали домашнюю одежду. Пятеро постояльцев палаты безучастно наблюдали за происходящим. Голому Данину пришлось облачиться в пижаму.

– Почему я здесь? – вяло спросил математик, постепенно ощущая, как тело охватывает волна равнодушия.

– Укола ему мало!

Данина толкнули на свободную кровать. Грудь и ноги обхватили жесткие ремни. Санитары затягивали их с удовольствием. Вновь появилась хмурая медсестра, подсунула пластиковый стаканчик.

– Пей!

Математик стиснул зубы.

– Да чё с ним церемониться.

Санитар зажал нос, не давая дышать. Его небритые щеки растянулись в кривую ухмылку. Когда Данин разжал губы, медсестра ловко влила ему противную жидкость. Данин чуть не захлебнулся. А вскоре сознание покинуло его.

Утром он проснулся от нового укола. Днем была еда и жидкие лекарства, после которых Константина стошнило. Санитары избили его и заставили вымыть пол. Вечером последовало два укола. От еды Данин отказался. Тогда его вновь привязали к кровати, и медсестра так усердно впихивала в рот ложку с чем-то склизким и холодным, что сломала один зуб.

На следующее утро кошмар повторился. А днем Данина отвели в приличный кабинет, обитый деревом, с книжными шкафами и абстрактной картиной на стене. Трудно было понять, как столь разные помещения уживаются под одной крышей.

Встречал его подтянутый стриженный под "ежик" мужчина лет пятидесяти в светло-зеленом халате с подвернутыми рукавами. Жесткость его лица подчеркивали вертикальные морщины над переносицей и в углах губ.

– Присаживайтесь, Константин, – хозяин кабинета указал на мягкий стул и повелительным жестом указал санитару, чтобы тот покинул помещение.

– Кто вы? – спросил Данин.

– Главврач клиники, Дмитрий Борисович.

– Психиатрической клиники?

– Совершенно верно.

– Почему я здесь?

– Вы хотели покончить с собой. Тем самым, вы представляете угрозу не только для себя, но и для окружающих.

– Но… Откуда вы это взяли?

– Разве это сейчас важно? Важнее то, что мы можем признать вас неизлечимо больным и навечно сослать в провинциальную психушку гораздо страшнее нашей. Вам нравится у нас? – Данин затравлено покачал головой. Врач усмехнулся. – Когда превратитесь в овоща, вам станет все равно.

Дмитрий Борисович встал, измерил шагами периметр кабинета и неожиданно наклонился к Данину через стол.

– А между тем есть и другой выход. Вы ведь математик. Ваша голова создана для того, чтобы решать сложные задачи. Так и займитесь ими! А мы создадим для вас необходимые условия. Дома о вас уже никто не позаботится.