Тайна точной красоты

– Лёва видел меня с Коршуном у реки. И про статуэтки он откуда-то узнал. Стал меня шантажировать, требовать денег. Я согласился, чтобы потянуть время. Тут еще учительница позвонила, несла какую-то чушь, но я понял, что она меня узнала в своей квартире. А в день убийства видела у парадного Данина. Она стала представлять реальную опасность моим поискам, и я направился к ней, предварительно позаботившись об алиби. У меня был нож. Я хотел расправиться с ней уже во дворе, под аркой, но потом понял, что она спешит в метро. И у меня созрел новый план. Ведь нет ничего удивительного, если хромая женщина падает с эскалатора. А много ли ей надо?

Вишневская гордо вскинула голову. Ее взгляд пылал. Она шагнула к Фищуку, подняла руку, и все подумали, что сейчас последует звонкая пощечина. Но вместо преступника опытная учительница увидела перед собой страдающее лицо ребенка, который слезно мечтает решить трудную задачу, но понимает, что у него опять не получится.

Валентина Ипполитовна открыла его левую руку и показала оперативнику на циферблат.

– Вот, посмотрите. Об этих часах я говорила.

Стрельников коротко кивнул и нетерпеливо напомнил:

– Фищук, вы не сказали про Амбарцумова.

– У метро меня остановил Левон. Оказывается, он следил за мной и чуть всё не испортил. Я видел, что учительница уже входит в метро, и решил действовать быстро. Я отвел Лёву в укромное место, обещая передать деньги, и там ударил ножом. А потом поспешил за учительницей. Я успел. И она полетела вниз по ступеням. Но всё это были мелкие препятствия на пути к главной цели. Мне нужен был Данин, а точнее его гениальный мозг, в котором он хранил удивительное доказательство. И тут мне стала мешать сестра. Она пришла к нему в гости вместе с ребенком, и Данин стал меняться. Божественная математика в его голове вытеснялась никчемной любовью. Он стал тратить свое бесценное время на маленького мальчика, объясняя ему правила арифметики. Этого нельзя было допустить! Мозг Данина должен работать над другими проблемами. Решать великие задачи! Но прежде надо было извлечь из него доказательство теоремы Ферма.

Он снова умолк.

– Что с ней? Почему она до сих пор не приходит в себя? – подал голос Константин Данин.

Он держал на коленях голову Оксаны, гладил ее и совсем не слушал Фищука. Молодая женщина ровно дышала, но ни на что не реагировала.

– Не волнуйтесь, – брезгливо скривился главврач. – Ничего серьезного с этой стервой я не успел сделать. Это всего лишь глубокий сон. Скоро она очухается.

Константин наклонился и поцеловал спящую женщину в губы. Ресницы Оксаны дрогнули, веки медленно раскрылись. Она узнала любимого человека. Глаза заискрились. Ее рука потянулась к его лицу. Он перехватил тонкую ладонь, их пальцы сплелись. Они смиренно улыбались. Их теплые взгляды слезились от полноты нахлынувших чувств.

– Великое доказательство… У Данина… Великое тайна, – едва шевелил губами Фищук. – Красота… Я хотел увидеть… точную Красоту…

– Он отходит. Его уже нет. – Дмитрий Борисович сжал челюсти с такой силой, что заскрипели стиснутые зубы. – И всё из-за нее!

Главврач с криком вскочил, рванул из-под себя металлический стул, к которому был прикреплен наручниками и замахнулся им на Оксану. Стрельников дернулся, чтобы помешать, но поскользнулся на кафельном полу. Тяжелый стул неумолимо обрушивался на беспомощную женщину. Данин всем телом обнял Оксану и накрыл ее собой.

Железная ножка со всего размаха ударила по его затылку. Раздался мерзкий хруст. Толстая трубка согнулась и вмялась в череп математика.

57

Спустя четыре месяца.

Валентина Ипполитовна разговаривала по телефону, стоя около окна. Сквозь прозрачную штору она наблюдала за вечерней улицей и слушала грустный голос Татьяны Архангельской из далекой Испании.

– Здесь уже почти нет дождей. Светит солнце. Наступает весна.

– А у нас еще снег. Он подтаивает, и из него лепят снежных баб.

Лицо Вишневской озарила добрая улыбка. Она, наконец, увидела тех, кого ждала. И промолвила с теплотой:

– А дети играют в снежки.

По улице топала семья Даниных: Константин, Оксана и маленький Игорь. Озорной мальчуган лепил снежки и бросал в папу. Константин неумело уворачивался, а мама пыталась приструнить своих мужчин.

К подобной картине учительница привыкла. Она любила наблюдать, как Данины дружно возвращаются домой. Оксана шла из поликлиники, Константин из школы, они встречались у детского сада и забирали Игоря. Осенью мальчику предстояло идти в первый класс, но он уже хорошо считал и знал таблицу умножения.

– Как у Данина с этой…? – Архангельская решилась задать вопрос, ради которого звонила, но женское имя так и не произнесла.

– Они счастливы.

– И она терпит его науку?

– Костя преподает математику в нашей школе. Его хвалят.

– А как же высокая наука? – не унималась Татьяна.

Вишневская не стала объяснять, что последствия черепно-мозговой травмы не прошли бесследно. Константин перестал быть гением и превратился в хорошего учителя математики. Она лишь сказала:

– Его очень любят ученики. А также жена и сын. Поверь, этого достаточно.