Тайна Урулгана

Но, вместо того чтобы замереть, Молчун начал подниматься. Боль, одолевавшая его, была столь велика, что ему казалось — вырваться из нее можно, лишь взлетев. И он хотел взлететь и был близок к тому… Он не видел своего убийцу, но в последнее мгновение жизни его взору предстал ангел, который вышел из горелой чащи. Был он светел ликом и скорбен, а люди, что стояли рядом с ним — профессор, Костя Колоколов и Андрюша, — казались малыми детьми, робкими, испуганными, но преисполненными жалости к нему — к Молчуну. И Молчун был благодарен господу, что прислал за ним ангела, и боль отпустила его, и пришла смерть…

Но пришла она не от лицезрения ангела, а от того, что китаец, которого Дуглас называл маркизом, продолжал всаживать в его битое, искалеченное тело пулю за пулей — пока не кончилась обойма. И только тогда он оторвал взгляд от дергающегося в агонии тела и увидел людей, которые стояли в двадцати саженях от него.

В тот момент маркиз не способен был думать. Он был охвачен страхом, который заставлял уничтожить источник страха. Он поднял пистолет, навел на пришедших и продолжал нажимать на курок, хотя пустой пистолет молчал…

От поднятого пистолета люди шарахнулись было в сторону.

Но тут же все прекратилось. Как будто сгинуло наваждение.

Маркиз начал отступать от трупа. Костик побежал к Молчуну, но дотронуться до него не посмел. Дуглас спохватился первым и почти закричал:

— Мой слуга защищал меня! Мой слуга защищал меня! Кричал он на странной смеси русских и английских слов.

Нужно было убедить сейчас, немедленно — и даже не самого профессора и не мальчишек, что были с ним, а того непонятного человека, которого Молчун в предсмертной надежде принял за ангела.

А тот человек только что был и вдруг начал тускнеть — словно растворялся в воздухе. Но не растворился весь, а как бы потерял реальность и перестал присутствовать при этой сцене.

— Что здесь произошло? — Профессор Мюллер смог найти тот официальный, холодный тон, что подслушал когда-то у ректора, производившего дознание о крамольном студенческом воззвании.

— Этот человек напал на нас. Совершенно без предупреждения. Мой слуга, защищая меня, выстрелил — в последний момент. Он уже занес надо мной палку… — Дуглас говорил быстро, настойчиво.

— Мы видели иное, — сказал Мюллер. — Мы видели, что ваш слуга стоял над поверженным человеком и стрелял в него, хотя никакой нужды в этом не было.

— Но вы же не знаете, как все началось. Вы не знаете! Кому вы верите — мне или этому жалкому корейцу?

— Какому корейцу? — не понял Мюллер.

— Он в него стрелял раз сто, — сказал Костик.

— Он это сделал от страха.

— Подождите, — сказал Мюллер, — давайте выслушаем его самого.

— Я стрелял от страха, — сказал китаец, оскалившись. — Я защищал мистера Робертсона. Это совершенно очевидно.

Мюллер насторожился — китайский слуга слишком хорошо и правильно говорил по-английски.

— Не знаю, — сказал Мюллер. — Я никогда еще не сталкивался с убийством.

— Его надо повесить, — сказал Костик. — По закону тайги.

— Конечно, мы обязаны его арестовать…

Они стояли, разделенные лежащим на земле телом. Дуглас и его слуга — по одну сторону, экспедиция Мюллера — по другую.

И в тот момент мертвый, начавший холодеть, задравший к небу нечесаную сивую бороду Молчун был важнее инопланетных астронавтов.

— Но где мы его будем держать? — спросил Андрюша.

— Мы его свяжем, — сказал Костик. — Свяжем, и пускай лежит. Потом, когда будем в Новопятницке, скажем уряднику, где его оставили, пускай за ним людей посылают.

— Это верная смерть, — сказал Мюллер.

— А почему он должен жить? — спросил Костик. — Он убил. И его надо убить. Закон тайги.

— Мы не имеем права брать на себя миссию правосудия, — сказал Мюллер. — Мы не в Америке. Это будет суд Линча.

— Если всякой мрази ходить безнаказанно, тайга бы давно стала пустыней.

— Я могу дать честное слово джентльмена, — послышался голос Дугласа, — что он никуда не убежит. И по возвращении к цивилизации предстанет перед законным судом.

— Может, это выход? — с облегчением спросил Мюллер. — И в самом деле, господин Робертсон дает слово джентльмена.

— Я сомневаюсь, что он джентльмен, — сказал Костик.

— И прекратим эту тяжелую сцену, господа, — сказал Дуглас, не поняв слов Костика. — Наш христианский долг — похоронить этого несчастного. Да, именно так. И, наверное, все мы заинтересованы в том, чтобы забыть, по крайней мере на время, этот прискорбный инцидент.

— Сначала пускай твой ходя отдаст пистолет, — сказал Костик. — Иначе вообще разговора с вами не будет.

— Я предпочел бы оставить его себе, — ответил на приличном русском языке китайский слуга. — Он мне может пригодиться. Я не люблю быть беззащитным.

И тогда Андрюша спокойно подошел к китайцу и протянул руку:

— Отдайте оружие, прошу вас.

— Только подойди еще на шаг! — крикнул китаец.

— Почему же нет? — Андрюша спокойно шел к китайцу, и тот стал отступать назад, оступился, пошатнулся, привалился спиной к стволу, но пистолета не выпустил. Дуглас полез в карман.

— Мистер Робертсон, — увидел его жест Мюллер, — надеюсь, вы не бандит?

Рука Дугласа осталась в кармане.